Книга Аргентина. Полная история страны. От древности до наших дней - Антонио Фернандес

и Хуан Кастельо. Впоследствии Сааведра писал, что не был причастен к этим событиям, вошедшим в историю под громким названием Революции орильерос, но в это как-то не очень верится, ведь он был главным выгодополучателем.

Доверие к новому правительству к тому времени было уже далеко не таким, как раньше. В первую очередь этому способствовали военные неудачи в Парагвае, Уругвае и Верхнем Перу.

О том, что произошло в Парагвае, уже было сказано. С Уругваем вышло так же плохо. Еще до своей отставки Мариано Морено пригласил в Буэнос-Айрес капитана Хосе Хервасио Артигаса – уроженца Монтевидео, бывшего в молодости контрабандистом. Артигас враждовал с губернатором Монтевидео Франсиско Хавьера де Элио, который в 1810 году, недолго думая, провозгласил себя вице-королем Рио-де-ла-Платы (а почему бы и нет, если должность вакантна?). В Буэнос-Айресе Артигаса произвели в полковники, дали ему отряд из ста пятидесяти добровольцев-гаучо[66] и в феврале 1811 года отправили на покорение Восточного берега[67].

Артигасу без труда удалось поднять против осевших в Монтевидео роялистов жителей Восточного берега. 18 мая 1811 года он разбил основные силы Элио в битве при Лас-Пьедрас, после чего под контролем роялистов остались только Монтевидео и расположенный в двухстах километрах к западу от него Колония-дель-Сакраменто. Казалось, что дни уругвайских роялистов и нового вице-короля сочтены, но судьба распорядилась иначе. Элио обратился за помощью к португальцам, а у Артигаса к тому времени наметились принципиальные разногласия с Большой хунтой по вопросу будущего Уругвая – Артигас выступал за автономию Уругвая в составе федеративного государства, а Хунта категорически отвергала идею федерации. То ли Элио узнал об этих разногласиях и смог тайно договориться с Хунтой, чтобы она не поддерживала Артигаса, то ли Хунта пришла к такому решению сама, но в июле 1811 года португальцы заставили Артигаса снять осаду Монтевидео, а Хунта заключила с Элио перемирие.

Собственно, у Хунты не было иного выхода, поскольку дела в Верхнем Перу, начавшиеся хорошо, затем пошли плохо. 20 июня 1811 года в сражении у города Гуаки (ныне это Колумбия) роялистские войска Перу разгромили патриотическую Вспомогательную армию вместе с присоединившимися к ней отрядами местных ополченцев и заставили тех, кто остался в живых, отступить далеко на юг до Сальты (так тогда назывался Жужуй[68]). В такой ситуации вступление в войну с Элио означало войну на два фронта, а Хунта к этому не была готова. Но среди портеньос, не утруждавших себя глубоким анализом сложившейся ситуации, неоказание помощи Артигасу выглядело как предательство высоких патриотических идеалов.

После поражения в Верхнем Перу, которое произвело в Буэнос-Айресе поистине шокирующее впечатление, в Корнелио Сааведре военный взял верх над политиком. Бравый генерал решил отправиться на север и принять командование над армией – ему казалось, что он сможет переломить ситуацию в пользу Хунты. Но вышло наоборот, совсем как в притче про пастуха, у которого волки задрали всех овец в то время, пока он искал одну, отбившуюся от стада: надо уметь расставлять приоритеты. Соратники предупреждали Сааведру, что ему не стоит покидать Буэнос-Айрес, но генерал к ним не прислушался и был наказан за свое легкомыслие. В Сальте он получил известие о своем смещении с поста председателя Хунты и отстранении от командования Северной армией. Впрочем, председательская должность уже ничего не значила, потому что 23 сентября 1811 года в Буэнос-Айресе был создан Триумвират, взявший исполнительную власть в своих руки.

Корнелио Сааведра, считающийся первым правителем Аргентины, более в политической жизни участия не принимал. Он умер в 1829 году, не дожив четырех месяцев до семидесятилетия. Его потомок Карлос Сааведра Ламас в 1936 году первым из латиноамериканцев стал лауреатом Нобелевской премии мира, врученной за миротворческую роль в боливийско-парагвайском конфликте 1935 года (Ламас на тот момент был министром иностранных дел Аргентины).

Первый триумвират

В отсутствие Сааведры в Хунте начали доминировать моренисты, которым удалось добиться ее роспуска. Исполнительная власть перешла к Триумвирату, в который вошли Фелисиано Чиклана, Хуан Хосе Пасо и Мануэль де Сарратеа. Фелисиано Чиклана – юрист, сражавшийся в звании капитана против британских интервентов, – в свое время был сторонником Сааведры, но со временем примкнул к моренистам. Хуан Хосе Эстебан Пасо, сын пекаря-испанца, переселившегося в Буэнос-Айрес в 1750 году, сначала изучал теологию, затем – юриспруденцию, но известности достиг в качестве секретаря Первой хунты. Мануэль де Сарратеа среди патриотов смотрелся «белой вороной», поскольку был сыном одного из богатейших купцов Буэнос-Айреса, чье благосостояние было тесно связано с Испанией. Однако жизнь привела Мануэля в лагерь патриотов, где он проявил себя настолько хорошо, что после Майской революции по рекомендации Мануэля Бельграно был назначен послом в Рио-де-Жанейро. Договоренность о мире с Франсиско Хавьером де Элио Хунте обеспечил именно Мануэль де Сарратеа.

А теперь нужно внести необходимую ясность, сказав, что ни один из членов Триумвирата, впоследствии названного Первым Триумвиратом, поскольку был еще и Второй, не представлял собой ничего особенного с политической точки зрения (да простят автора их потомки, но на правду не принято обижаться). Все они были посредственностями, вознесенными на вершину власти волею случая, и не могли сравниться ни с Мариано Морено, ни с Хуаном Хосе Кастельо. Но тем не менее в течение какого-то времени, очень важного периода, они правили Соединенными провинциями Рио-де-ла-Плата (так в то время называлось то государственное образование, из которого выросла Аргентина).

Обстановка была крайне сложной. Роялисты мечтали вернуть Ла-Плату под свой контроль, и надо признать, что подобная возможность была весьма вероятной. В провинциях новая власть, несмотря на все свои старания, не смогла закрепиться как следует – городов было мало, они находились далеко друг от друга, сельское население в большинстве своем было неграмотным и не разделяло прогрессивные устремления патриотов, восстания на местах после поражений, нанесенных патриотам роялистами, сошли на нет. Интересы у столицы и провинций были разными, и многие решения новой власти, например решение Первого Триумвирата о перераспределении земельных участков в пользу безземельных граждан, в столице было воспринято как справедливое, а провинциальные землевладельцы считали его грабительским. К тому же некоторые провинции стремились к полной независимости, что было вполне обоснованно, поскольку региональные различия были весьма велики и связей между разными областями практически не было. Вице-губернаторство Рио-де-ла-Плата напоминало лоскутное одеяло, сшитое на скорую нитку: стоит только потянуть – и оно начнет расползаться. В глазах парагвайцев или жителей Монтевидео претензии Буэнос-Айреса на верховную власть выглядели необоснованными. Отдельную опасность представляла инфанта Карлота со своими претензиями на испанские колониальные владения. И вдобавок ко всему среди