Книга Кигель Советского Союза - Юлия Александровна Волкодав

в вольер, через поддон просовывать. Чтобы она к тебе привыкала. А уж потом поближе познакомитесь.

Андрей постарался скрыть разочарование. Муртазов был прав, наверное. Ну, конечно, прав, он же знает своих животных. И кто тут дрессировщик, в конце концов? Да Саныч их и так убьёт, экспериментаторов. Но в крови уже кипел адреналин, и хотелось к тиграм вот прямо сейчас. Андрей сам себе удивился. Откуда это? А Айдар тем временем завершил репетицию, загнал тигров в вольеры и вышел за ограждение. Встал напротив сидящего Андрея, так что тот даже не сразу сообразил в чём дело. А когда сообразил, вскочил и сжал протянутую ему руку.

– Молодец, что не зассал. Хоть ты и пришлый, а всё равно наш, цирковой.

Андрей не знал, как реагировать. Стоял, сжимал крепкую ладонь Муртазова и смотрел в его тёмные чуть раскосые глаза.

– Только, Андрей, ради всего святого, научись ходить по манежу с носка на пятку! – вдруг улыбнулся Айдар. – А то я тебя точно скормлю Багире.

***

Алик написал песню на стихи, переданные Муртазовым. Хорошая песня получилась, про дрессировщика, который раз за разом заходит в клетку с тиграми, а в конце задумывается, кто кого на самом деле укрощает. Андрей переживал, что песню не разрешат исполнять, потому что композитор не член Союза, но Сан Саныч только рукой махнул в ответ на его сомнения: здесь я решаю, кто что поёт. А проверяющим товарищам нет до твоих песен никакого дела, это же цирк, а не Гостелерадио. И номер состоялся. Не сразу, как Айдар и предупреждал. Пришлось почти месяц кормить Багиру с палки через прутья, подолгу стоять возле вольера, разговаривать с тигрицей, ходить на все репетиции. И с другими тиграми, участвовавшими в номере, тоже следовало подружиться. Но Айдар предупредил: главное – найти общий язык с Багирой, а остальная стая примет решение вожака. Так оно и получилось. День, когда Андрей впервые вышел на манеж с хищниками, он запомнил навсегда. Как один из самых счастливых – такое ошеломительное чувство гордости за самого себя его затопило. Как будто кусочек мозаики встал на место. Он пел пустому, пока что пустому залу новую песню, сидя на одной тумбе с Багирой, и понимал, что всё происходит самым правильным образом. Хотя, казалось бы, что правильного? Студент Академии Гнесиных, потенциальный артист какой-нибудь филармонии, а то и солист оперного театра, поёт в цирке? С тиграми? Андрей даже не стал матери рассказывать о своих успехах. Вряд ли она бы обрадовалась, да и распереживалась бы.

Номер прочно вошёл в цирковую программу, Саныч выбил Андрею двойную ставку за работу с хищниками, хотя работал-то Муртазов, а Андрей просто рядом стоял. Ну и пел, конечно. А потом цирк пригласили на гастроли. Ровно за месяц до летней сессии в Академии Гнесиных.

– Я не настаиваю на твоём участии, – развёл руками Саныч. – Всё понимаю, учёба. Но без певца мы тоже поехать не можем, вся идеологическая составляющая программы тигру под хвост. А в советском цирке, знаешь ли, проще без тигров, чем без идеологической составляющей.

– Я попробую отпроситься, – пробормотал Андрей, осознавая безнадёжность затеи.

Кто его отпустит перед сессией? И куда? На гастроли с цирком?

– Возьми больничный, – подсказал Айдар во время очередного перекура на цирковом дворе. – Сам же говорил, у ваших солистов то ларингиты, то несмыкания. Придумай себе несмыкание какое-нибудь.

– Как я его тебе придумаю? – поразился Андрей. – Оно или есть, или нет.

– Ну организуй! Купи десять порций эскимо и съешь подряд!

– Не поможет, – усмехнулся Кигель. – Веришь, у меня глотка лужёная. Десять порций мороженого не пробовал, а воду ледяную могу хлестать, могу в речке купаться хоть весной, хоть осенью. Ничего не будет. Даже не охрипну.

– Ты сходи в поликлинику, – настаивал Айдар. – К вашему терапевту. И попробуй договориться. Объясни ситуацию. Пообещай, что привезёшь ей подарок с гастролей. Да все так делают! Правда, обычно везут с заграничных гастролей, а у нас просторы необъятной родины… Но найдём что-нибудь дефицитное. Куда мы там едем? На Дальний Восток? Ну вот! Крабов ей привезёшь.

– Не ей, а ему, – поправил Андрей. – У нас терапевт – мужик, во-первых. А во-вторых, я не собираюсь никого обманывать. Просто пойду к ректору и объясню ситуацию. В конце концов, это же практика! Выступления, гастроли, работа со зрителем.

В цирке… Ректор ожидаемо не впечатлился.

– Знаете что, Кигель? На вас и так жалуются преподаватели и даже однокурсники. Вы пропускаете занятия. Вы выступаете в цирке! В цирке, Кигель! Студент академического образовательного учреждения с вековыми традициями! Более ста лет мы готовим вокалистов, а не клоунов. А теперь вы просите академический отпуск? На месяц? Чтобы поехать с гастролями? Вы в своём уме, Кигель? И речи быть не может. Либо вы бросаете всю эту цирковую историю и нормально учитесь, либо мы вас отчисляем. Я хотел поднять вопрос после сессии, которую вы наверняка бы не сдали с таким количеством пропусков. Но раз уж вы сами пришли, тем лучше. Не будем тянуть резину. Решайте, Кигель.

И Андрей решил. За пять минут, что тлела сигарета, выкуренная последний раз на заднем дворе Гнесинки. В конце концов, он проучился три курса – не так уж и мало. Голос ему поставили, технику какую-никакую дали. А вокализы всякие не особо Андрею и интересны. Цирк же стал для него родным домом, и подвести Сан Саныча, оставить без номера Айдара он не мог. Андрей бросил окурок в урну и пошёл обратно в деканат – забирать документы.

Гастроли запомнились ему удивительной атмосферой единения. Артистов селили в специальные цирковые гостиницы, больше похожие на общежития: длинные коридоры с удобствами в конце, маленькие комнаты на два-три человека и общие кухни. Многие цирковые артисты поехали с семьями, впрочем, у многих жёны и даже дети тоже выходили на манеж в том или ином качестве. У Айдара своей семьи пока не было, поэтому они с Андреем селились в одной комнате. Комнаты чаще всего оказывались не особо уютными, но в них только спали. Жизнь проходила или на манеже, за репетициями и выступлениями, или на общих кухнях, где если готовили, то на всех, и после вечернего представления на кухне обязательно ждали горячий ужин и внимательные глаза бабушки Тамары, в прошлом гимнастки, потом костюмерши, а теперь просто ангела-хранителя цирковых, которая ездила с труппой на все гастроли и, пока артисты трудились на манеже, бегала по очередному городу в поисках продуктов. А дядя Коля, инспектор манежа,