Книга Под крылом Валькирии - Марина Серова

к сыну. Может, пустят. А то мало того добираться туда долго – на двух маршрутках, а восемьдесят третья ходит очень плохо. Клиника Святой Елены находится очень далеко отсюда… Пока доедешь туда, пока с врачом поговоришь, а уже вечер, надо на работу бежать…

Я насторожилась:

– А что, вас к нему не пускают?

– Первое время пускали, но он все равно ни на что не реагирует. А потом перестали – говорят, только по телефону у врача или медсестер узнавать о его состоянии. Там карантин сейчас. Да и у Сашеньки состояние нестабильное. Ему пока могут повредить даже самые положительные эмоции.

– А где вы работаете по вечерам? В школе? – удивилась я. – Вы ведь учитель географии, верно?

– Какая же школа летом, – горько усмехнулась Елена Петровна. – Сейчас у меня отпуск, я устроилась в вечернюю смену работать. Уборщицей в кафе. Сейчас нам с Сашей очень деньги нужны, поэтому я каждый день с восьми вечера до трех ночи мою полы. Прихожу домой, посплю часа три-четыре – и в больницу. Так и живу…

– Тяжело вам приходится, – сочувственно произнесла я. – В кафе хотя бы хорошая зарплата?

– Да где же уборщицам много платят! – воскликнула женщина. – Я устроилась в это заведение, потому что оно недалеко от дома, ехать не нужно. В три часа ночи разве уедешь на общественном транспорте? А на такси у меня денег нет, поэтому выбирать особо не приходилось. У нас здесь только одно кафе поблизости – называется «Татьяна», вот туда я и устроилась… Работаю каждый день, лечение в больнице платное, мне пришлось в долги залезть, чтобы Сашу вылечили. Не знаю теперь, откуда брать деньги, зарплата у меня копеечная…

– Я очень вам сочувствую и желаю, чтобы у вас поскорее все наладилось, – проговорила я. – Не падайте духом – черная полоса обязательно закончится, главное – в это верить…

Выйдя из квартиры, я пробежалась по соседям, по тем, кто был дома. Также представилась редактором, сослалась на необходимость опубликовать интервью с теми, кто знаком с молодым дарованием.

И разжилась какой-никакой информацией, подтверждавшей слова Елены Петровны. Парень тихий, вежливый и «странненький», работал дворником, писал стихи и читал их бабулькам на лавочке. Стихи «душевные, слезу выжимали». Ни с кем не дружил, с барышнями его не видели – только работа и дом. По поводу больницы – никто ничего не видел. Вроде бы «Скорая» приезжала, но дом большой, мало ли к кому…

Выйдя из дома Елены Петровны, я первым делом принялась проверять полученную информацию. Несмотря на печальный рассказ, я все же не спешила вычеркивать Бурлаковых из списка подозреваемых. Вполне могло статься, что Александр ни в какой не в больнице, а Елена Петровна всячески его покрывает. А может, сам Александр сейчас в клинике, а его мать пытается наказать женщину, по вине которой сын оказался в психиатрической лечебнице?

Обе версии имеют право на существование, поэтому, прежде чем делать выводы, надо получить доказательства того, что женщина говорила мне правду или, наоборот, лгала.

По этой причине я отправилась в кафе «Татьяна», которое и в самом деле находилось недалеко от дома Бурлаковых.

Заведение оказалось маленьким, ассортимент блюд небольшим, а официантка только одна. Но я успела проголодаться, поэтому решила совместить приятное с полезным – заказала себе омлет с беконом и кофе с творожной запеканкой.

Пока я ждала заказ, подошла к барной стойке, где сидела продавщица и с сонным видом смотрела что-то в телефоне.

– Простите, что отвлекаю, – проговорила я, обращаясь к женщине. – Не подскажете, в этом ли кафе работает Елена Петровна Бурлакова? Я ее знакомая, не могу до нее дозвониться, но знаю, что она уборщица в каком-то кафе.

Продавщица подняла на меня глаза и пожала плечами.

– Да, Бурлакова тут действительно работает по вечерам, – произнесла она. – А дозвониться ей не можете, наверное, потому, что она отсыпается – смена в три ночи заканчивается. Можете подождать, она уже часика через два подойдет.

– А, вот оно что, – протянула я. – Неужели она у вас каждый день работает? Без выходных?

– Ну да, – спокойно заметила продавщица. – Я тоже без выходных тут с восьми утра до девяти вечера. Персонала не хватает, поэтому мы без отпуска и без выходных вкалываем. А Бурлакова молодец – откуда силы берутся! Ни разу за свой счет не брала, не говоря уж об отгулах или отпуске. Если уйдет, как школьный год начнется – что делать будем, и не представляю.

– Спасибо, – поблагодарила я ее и вернулась к своему столику.

Выходит, Елена Петровна мне не соврала – она и в самом деле работает в кафе «Татьяна» по вечерам. То есть она не могла преследовать Екатерину в сквере – Волконская говорила, что следили за ней примерно с девяти до десяти вечера, а в это время Бурлакова на другом конце города мыла полы в кафе. Если бы Катя жила поблизости от заведения, где работала Елена Петровна, мать Александра спокойно могла бы отлучиться ненадолго с рабочего места и караулить Волконскую в сквере. Но, учитывая расположение кафе относительно дома Екатерины, сделать это было невозможно. Значит, остается только проверить, находится ли Александр Бурлаков в психиатрической клинике «Елена», как сообщила мне его мать.

Сделать это я могла, не приезжая в больницу, – все равно психиатрическая лечебница – закрытое заведение, и туда мне не так легко будет пробраться. Мой давний знакомый-хакер помог установить на мой телефон и компьютер несколько баз данных, где я могла получить нужные мне сведения. Это здорово экономило мое время и избавляло от необходимости лишний раз колесить по городу и проверять ту или иную версию.

С другой стороны, в базах данных хранится не самая актуальная информация – с погрешностью до недели. Да и больницы не будут на каждом углу рассказывать, если вдруг их пациенты сбегут…

Принесли мой заказ; за едой я открыла приложение и выяснила, что десятого апреля нынешнего года Александр Бурлаков действительно поступил в психиатрическую клинику Святой Елены с диагнозом монополярное расстройство, известное под названием «большая депрессия».

Симптомы заболевания соответствовали тем, что упоминала Елена Петровна, – больные выглядят уставшими, у них отсутствует мимика, жестикуляция, зрительный контакт. В случае, когда депрессия очень глубокая,