Книга Ночной шедевр - Айлин Даймонд

На смотровой площадке перед «Фатой невесты» не было никого. Ни единого человека. Только лился широкий, прозрачный водяной столб. И хотелось смотреть, смотреть, смотреть без конца, ожидая и боясь, что наступит момент, когда наконец иссякнет это торжествующее, радостное, гипнотизирующее зрелище.

Но поток не иссякал, и с каждой минутой Ирвин все сильнее и сильнее подпадал под власть открывшегося ему чуда. Еще никогда в жизни не приходилось видеть водопада — и вот судьба сразу преподнесла такой щедрый подарок.

Но что-то было не то в этой щедрости… Он напряженно вглядывался — не то в ажурное, брызжущее марево, не то куда-то в свои, скрытые, недостижимые для других миры. Он забыл, зачем приехал, но Лайза следила за ним и вовремя разглядела на его лице странное выражение счастья, переходящего в страдание, в тревогу, в страх, — этого она боялась больше всего.

— Что случилось? — спросила она тихо.

— Птица… — хриплым голосом пробормотал Ирвин. Он смотрел на Лайзу невидящим взглядом и вполголоса повторял: — Птица… Она сидела на ветке… У нее были страшные глаза.

Сандра засмеялась.

— Птица со страшными глазами? Очнись, Ирвин! Смотри, какая красота! И ни одного человека! Как будто специально для нас!

Ирвин нахмурился и сильно потер лицо руками. Лайза молча протянула камеру. Ирвин мгновенно собрался.

— Начали! Сандра, начали!

Весь остаток светового дня они провели в напряженной работе. Ирвин сделал такое количество кадров, сколько еще не доводилось. Затвор щелкал с равномерным усердием. Лайза бесперебойно обеспечивала работу: меняла камеры, накидывала защитный чехол, протирала объективы, поддерживала Ирвина в особенно трудном ракурсе.

Но усилия фотографа становились все более и более судорожными, то нарастая, то ослабевая. С каждым часом становилось яснее, что все старания напрасны.

Опасения Сандры оправдались, хотя и не там, где она их высказывала. Красавица и здесь упорно не вписывалась в феерический фон грохочущего и сверкающего зрелища. Она терялась в его великолепии, как иголка в стоге сена.

Ирвин скомандовал переменить обстановку. Съемочная группа углубилась в лес. Все почувствовали облегчение от наступившей тишины. Лайза быстро нашла красивую купу деревьев, служившую живописным фоном для небольшой полянки. Сандра усердно запорхала яркой бабочкой, то наклоняясь к цветку, то в прыжке касаясь ладонью высокой ветки, то словно в жаркой истоме раскидываясь на изумрудной траве, небрежно разостлав вокруг яркий подол платья, призывно закинув руки за голову… Но все ее усилия были напрасны.

Сандра смотрелась прекрасно — но сама по себе, вне травы и цветов. Цветы смотрелись прекрасно — но сами по себе. Они не дополняли девушку, не сливались с ее красотой в единую картину. Прекрасно светило солнце на небе без единого облачка — но не солнце и не небо приехал Ирвин снимать в такую даль.

Как ни старались природа и красавица, первая не сумела обратить вторую ни в дриаду, ни в ундину.

В конце концов Сандра неожиданно приподнялась из лежачей позы, убрав счастливую улыбку, вышла из образа и озабоченно произнесла:

— Если мы через полчаса не отправимся обратно, боюсь, нам придется вповалку переночевать на этой лужайке… Впрочем, я не против.

Через полчаса белый автомобиль стремительно вылетел со смотровой площадки по направлению к федеральной дороге. Сандра держала максимальную скорость, но ни Лайза, ни Ирвин не реагировали на опасную гонку.

Лайза по-прежнему молчала, вжавшись в уголок заднего сиденья. А Ирвин не просто уработался — он вымотался, отупел, устал до изнеможения. Устал до того, что не мог ни похвалить Сандру за водительское мастерство, ни вообще высказывать какие-либо соображения. Устал до того, что даже не оглянулся посмотреть, преследует их голубой «субару» или нет…

9

Всю ночь Ирвин спускался в деревянной бочке по Ниагарскому водопаду. Бочку нещадно трясло. Тугие железные обручи вибрировали от напряжения. Уши закладывало от непрерывного, все больше и больше нарастающего грохота. Сквозь стенки бочки, сквозь миллионы водяных тонн он отчетливо различал на верху водопада, на смотровой площадке, одинокую фигуру Сандры и периодические вспышки фотокамеры в ее руках: модель хладнокровно щелкала кадр за кадром, запечатлевая подвиг влюбленного идиота. Бочка, кувыркаясь и переворачиваясь, бесконечно летела в потоке бурлящей, пенящейся ледяной воды, а Сандра звонко смеялась, легко перекрикивала грохот потопа: «Ну как тебе такой душ, Ирвин Стоктон?». И вот, наконец, сквозь днище бочки Ирвин увидел нацелившиеся на него острые вершины подводных камней, радостно поджидавшие добычу. Приближалась неизбежная финальная фаза падения. Ирвин, не выдержав муки, закричал… И очнулся от сильных, настойчивых толчков.

Рядом с диваном стояла ассистентка.

— Я прибежала сразу, как услышала твой крик, — испуганно проговорила Лайза. — Подумала, что у тебя тут начался пожар.

— Скорей наводнение, — ответил Ирвин, проверяя целость рук и ног. — Спасибо, Лайза. Ты только что спасла великого мастера от нелепой гибели во время нелепого подвига. Приснится же такая дрянь…

— Какая дрянь? Сандра? — Лайза ойкнула и похлопала себя по губам. — Ой, это я нечаянно.

— Почти угадала. — Ирвин попытался ободряюще улыбнуться. — Как там со снимками?

— Все распечатано и разложено.

— О'кей.

— Советую сначала принять душ, а потом уж полюбоваться результатами вчерашних мук.

— О'кей, — кивнул Ирвин, настороженно вслушиваясь в интонации — голос ассистентки не сулил особых радостей от просмотра.

— И не советую засыпать снова…

Ирония, переходящая в сарказм, еще больше не понравилась фотографу — ситуация приобретала сюрреалистический характер.

— А то как бы не увидеть очередной кошмар…

— О'кей.

— А будить некому: я — домой, отсыпаться.

— О'кей. — Ирвин отвечал машинально и заторможенно. Все-таки спуск в бочке по водопаду слишком сильно подействовал на сознание.

Попробуем на этот раз применить рецепт деда не после, а перед началом садомазохистской игры «Найди шедевр». Скорее всего, в груде брака и банальных неудач…

Ирвин усмехнулся и отправился в ванную. Лучше добровольно встать под пробивающие насквозь струи душа, чем принудительно загнать себя в бочку, в которой ничего не остается, как возможно фотогеничнее приземлиться на черные каменные зубья.

С помощью душа почти удалось вернуть рабочее настроение, но аппетит отсутствовал полностью.

Решившись наконец вглядеться в стройные ряды снимков, Ирвин полностью утратил и настроение. Даже природа оказалась бессильна оживить лик модели. Идеальные черты лица и выверенные до микрона пропорции тела оставались словно вырезанными из картона, неживыми, условными.