Книга Дезертир - Андрей Валентинов

– Амару, – чернявый подал широкую короткую ладонь. – А это – гражданин Вадье.

Гражданин Вадье медленно встал – и я чуть не присвистнул, не хуже юного санкюлота Тардье. Мой второй гость был копией Вольтера – по крайней мере, копией его портрета работы Гудона. Длинный нос, глубоко посаженные маленькие глаза, ехидная усмешка. Правда, этот Вольтер был слегка потолще и помоложе, вдобавок носил большой темный парик, но сходство все же поражало.

Было еще одно существенное различие. Философ не сотрудничал с Комитетом общественной безопасности, а тем более не был его председателем. Вадье, Амару, Шовелен – подписи, стоящие на удостоверении национального агента Шалье.

– Как вы меня нашли?

Гости переглянулись, а я между тем прикинул, что, вероятно, с Шалье сотрудничал отсутствующий здесь гражданин Шовелен. Эти двое с Шалье никогда не встречались. И кроме того, моя вчерашняя гостья, похоже, никак с ними не связана. О «друге» они не догадываются…

– Это было нетрудно, – гражданин Вадье снисходительно усмехнулся. – О вас доложили с Сент-Антуанской заставы. Остальное, как вы понимаете…

– Мы знали, что вы – человек очень осторожный, – быстро заговорил чернявый Амару. – Значит, вы постараетесь достать новые документы. Легче всего вам это сделать в Сен-Марсо…

– Поэтому мы отдали приказ проверить все гостиницы и пансионы, дабы установить, кто из новых постояльцев предъявил гражданское свидетельство, выданное секцией 10 Августа. – Вадье покачал головой. – К сожалению, эта работа заняла чуть больше времени, чем я думал. Наши люди, увы, не всегда расторопны…

Я кивнул, еле удержавшись от ответной усмешки. Всесильный и всевидящий Комитет Вольтера в черном парике искал меня больше двух суток. «Друг» справился с этим за пару часов.

– Итак, гражданин Шалье… – Амару выжидательно поглядел на меня, затем на гражданина Вадье, но оба мы молчали. Поэтому чернявый заговорил сам: – Мы понимаем, вы хотели бы отдохнуть. Вы это, конечно, заслужили, гражданин Шалье. Работа, которую вы вели в Лондоне и Кобленце, а особенно в Лионе, выше всяких похвал. То, что вы сумели уничтожить Руаньяка, – это настоящий подвиг…

– И если гражданин Шалье пожелает, в его честь будет устроено празднество с общественным обедом и шествием к храму Разума, – гражданин Вадье хихикнул и потер руки. – Если хотите – увенчаем вас лавровым венком. Можно – пальмовым…

– А дубовым? – охотно отозвался я. – Как в Древнем Риме?

В ответ – довольное хихиканье. Гражданин Вадье почесал кончик длинного носа и откинулся на спинку стула:

– В Древнем Риме, гражданин Шалье, дубовым венком награждали за спасение товарища в бою. Вы же отправили Руаньяка, который считал вас своим товарищем, аккурат на эшафот.

Я вздрогнул. Шкура национального агента Шалье показалась мне внезапно свинцовой.

– Эшафот был построен напротив Лионской биржи. Над нею повесили трехцветный флаг, а рядом – черный…

Слова вырвались сами собой. Я видел это! Нет, не я! Видел тот, кем я был прежде. Красивое двухэтажное здание, построенное совсем недавно, с лионским гербом над крышей. Герб, впрочем, был тоже завешен черным…

– Помню! – Вадье кивнул. – Я ведь тоже жил когда-то в Лионе, гражданин Шалье. Но этого здания уже нет. Гражданин Кутон приказал снести его в первую очередь.

Снести? Что за глупость! Зачем? Но я тут же вспомнил. Французская Республика, Единая и Неделимая, постановила: город Лион будет уничтожен до основания!

– Кстати, вы были правы, – в разговор вновь вступил гражданин Амару. – Помните, в последнем докладе вы предсказали, что армия Святого Сердца постарается скрыть смерть Руаньяка? Поэтому мы и решили казнить его привселюдно, но… Но сейчас этой шайкой снова командует какой-то Руаньяк!

Я вспомнил рассказы, слышанные от славных бойцов роты Лепелетье. Маркиз де Руаньяк умел появляться в двух местах одновременно, уходить из любых ловушек. Теперь, похоже, он решил обмануть саму Смерть!

– Но это ничуть не умаляет вашей заслуги, – подхватил Вадье. – Настоящий Руаньяк мертв – и это главное. Мы избавились от очень опасного врага. Вы сами писали гражданину Шовелену, что Руаньяк – страшнее Вандеи, страшнее даже Кобленца. Лион показал, что вы правы.

Я старался смотреть в сторону, чтобы проницательный старик не перехватил мой взгляд. Успокаивало лишь то, что настоящий Шалье, скорее всего, мертв, как и преданный им Руаньяк. Как и я сам…

– Надеюсь, мы вам достаточно воздали хвалу? – гражданин Вадье сцепил на колене длинные узловатые пальцы и вновь усмехнулся. – Или продолжить?

Я покачал головой. Этот разговор пора заканчивать. Ведь меня могут спросить о том, что знал настоящий Шалье!

– Мы хотели бы узнать… – Амару встал, прошелся по комнате. – Вы ведь были рядом с Руаньяком почти до самого конца, он вам верил… Как он оценивал то, что случилось в Лионе? Я имею в виду, неудачу восстания…

– Почему – неудачу? – Слова вновь вырвались сами собой, и я сообразил, что знаю ответ. Я помнил! Неизвестно откуда, как, но помнил!

Внезапно захотелось курить. Я подошел к столу, раскрыл коробку с папелитками и тут же заметил удивленный взгляд старика. Похоже, гражданин Шалье курил что-то другое. Или вообще не курил. Впрочем, привычки могут меняться. Я с удовольствием затянулся, присел и, помолчав, начал. Слова рождались одно за другим – не приходилось даже задумываться.

– Лион – не поражение. Это блестящий успех антиякобинских сил. Впервые удалось объединить всех, от бриссотинцев до роялистов, под единым – белым – знаменем. Это – первое…

Амару осторожно присел на стул и замер. Я едва сдержался, чтобы не усмехнуться ему в лицо.

– Хочу напомнить, лионское восстание никто не готовил. Оно вспыхнуло само собой, из-за нелепых выходок местных якобинцев – таких, как Шалье Лионский. И армию Святого Сердца позвали на помощь только через месяц. И все же удалось почти на полгода задержать у Лиона целую республиканскую армию. Под влиянием Лиона восстали Марсель и Тулон. Тулон, по-моему, до сих пор не капитулировал…

Меня слушали затаив дыхание. Странно, ни о чем подобном я не думал – и не вспоминал. Сейчас вместо меня говорил кто-то другой…

– Это – второе. Восстания в Лионе, на юге и, конечно, в Вандее на целый год лишили Республику возможности вести наступательные операции на внешнем фронте. Это – третье. Третье, но не главное…

Наверно, следовало замолчать – говорить такое гражданам инквизиторам было опасно. Но мне не хотелось останавливать того, другого. Он говорил из могилы – и пусть эти двое, считающие себя победителями, послушают!

– Лион – это опыт! Удачный опыт единого антиякобинского фронта. И этот опыт будет применен в ближайшее время, но уже не в Лионе, не в Нанте, а непосредственно в Париже. Если армия Святого Сердца сумела объединиться с добрыми лионцами, то почему бы не сделать этого же с добрыми парижанами?..