Книга Одиночное плавание к острову Крым - Наталья Труш

За день мы накупались до одури, успели сплавать к дальней скале. Саша-футболист откровенно и отчаянно клеил меня, и мне было приятно, хотя, как я успела заметить, разговаривать с ним было совсем не о чем. Приятно было его внимание, не более того.

Ирка висела на своем Гарике как стопудовая гиря. И это меня не удивляло: недетские отношения тянутся у них уже второй год, и Ирка, уступая Гарику в его капризах, все ждала, когда он, наконец, сделает ей предложение. А он не делал!

– Марин, представляешь, какая это свинота?! Я ему, можно сказать, самое дорогое отдала, а он и не думает жениться!

Ирка на этот отпуск возлагала большие надежды. И мне нашептывала про Сашу-футболиста, какой он расхороший и чтобы я не упустила своего счастья, но чтоб дурой не была.

– Марин! Дурой, как я, не будь! Ежели что, говори прямо: сначала в ЗАГС, потом – все остальное! Поняла? Хватит их баловать!

К тихой девочке Вале она с такими советами не лезла. Валя на Митю смотрела влюбленно, он на нее – тоже. Аня же смотрела на всех нас так, будто хотела сказать, что попала в компанию настоящих идиотов. Но вечером, когда все сползлись к костру, когда друг за другом из одной мятой кружки отпили по глотку терпкого вина – будто побратались, а потом тихо запели, Аня первая сказала:

– Господи, хорошо-то как...»

* * *

И правда, хорошо-то как было! Лето, каникулы, ноль забот и максимум внимания от противоположного пола. До похода на Фиолент они успели объехать на Сашином жигуленке весь Крым. Завтракали в Ялте, а обедали уже в Алуште, потом неслись в Керчь и ночевали где-то на перешейке двух морей – Черного и Азовского, чтобы с рассветом снова лететь по трассе, радостно вопя и подпевая модным исполнителям шлягеров.

К вечеру подруги едва живые приползали домой, перекусывали на скорую руку, выслушивали нотации дяди, который пытался учить уму-разуму, и засыпали мгновенно. И так каждый день: марафон то по дорогам Крыма, то на танцплощадке, то в горах, пляж городской, пляж дикий за городом, налет на совхозный сад за персиками, сбор кизила и орехов. И вдруг Фиолент – безлюдный, белокаменный, с зелеными островками растительности мыс, врезающийся в открытое море на юго-западе Гераклейского полуострова.

– У Фиолента есть еще несколько названий, – рассказывал умный и начитанный Митя. – Мне больше всего нравится Партениум. Есть такой миф об Ифигении.

– Как-как? Офигения?! – глупо заржал Саша-футболист. – Офигеть!

– Ифигения, – спокойно продолжил Митя. – Миф очень известный, многие поэты, в том числе Гете и Пушкин, использовали его в своем творчестве. Пушкин, кстати, с генералом Раевским тут бывал – монастырь посещал. Говорят, по лестнице ходил до моря, ступеньки считал...

– Сколько насчитал? – снова влез с вопросом Саша-футболист.

– Сколько есть, столько и насчитал – восемьсот с чем-то. Только сейчас к тому спуску не подойти: проволочка колючая, но, говорят, вот-вот – и все запреты снимут и лестницу откроют.

– Это с чего бы?

– Монастырь будут восстанавливать. Я слышал, уже вроде крест поклонный делают для скалы Святого Явления...

– Что за скала такая? – заинтересованно спросила Марина. Она жевала горькую веточку полыни и внимательно слушала умного Митю.

– Камень огромный, тот, что в море сразу под скалой. По легенде, тут в шторм тонули моряки, и надежды на спасение не было. Кстати, шторма здесь бывают очень сильные, потому и еще один перевод названия мыса Фиолент – «неистовый». В общем, с этого камня явился морякам, терпящим бедствие, святой Георгий. В честь него они, уверовав в Бога, и поставили наверху Свято-Георгиевский монастырь...

Митя замолчал. Было слышно только, как трещат в кустах кузнечики. Или кто там трещит по ночам? И догорали в костре ветки, и они тоже трещали. И шумело под скалой море. Оно и тысячу лет назад шумело так же. И даже две тысячи лет назад. И в те времена, когда мифологическая богиня Артемида перенесла сюда Ифигению, чтобы та служила жрицей в храме Девы.

– Ну вот, – продолжал Митя. – Монахи-моряки этот монастырь поднимали. Священники из монастыря не простые были, а морские. Они в походы ходили на военных судах. Ну, это все было до советской власти. Затем монастырь закрыли, монахов разогнали. Все тут пришло в упадок. А потом случилось землетрясение, монастырь съехал вниз, и его накрыло пластами обрушившихся скал. Позже на месте монастыря поставили казармы, а посередине воткнули фонтан с гипсовой теткой с веслом, чтобы больше тут уже ничто не напоминало о старинном монастыре...

* * *

– Ребя, а если поискать богатства монахов, а? – предложил то ли в шутку, то ли всерьез Гарик. – Ну золотишко там, иконы, а?

– Да там до нас все давно разграбили. Еще до того, как монастырь сровняло с землей.

– Но золото у них должно было быть... – Гарик почесал в затылке. – Говорят, там, где лестница находится, есть заброшенные монашьи кельи в скалах. Может, какие схроны у монахов были? Слышь, Митяй, а берегом туда пройти реально?

– Говорят, ходили люди, но гоняют оттуда. Там же полигон, испытывают что-то... Вернее, испытывали когда-то.

– Что испытывали? – встрепенулась Марина.

– Да кто знает точно? Вроде береговые крылатые ракеты... Да давно это было, сейчас-то вояки просто свою землю стерегут, держат тут гарнизончик. Но вид делают, что служба идет полным ходом, потому и оцеплено все так, что не пробраться...

Они сидели до глубокой ночи, разговаривали, пели. Звуки улетали в высоту вместе с искрами костра и таяли там, а потом эхом отражались где-то в стороне.

– Пойдем погуляем? – шепнул Марине прямо в ухо Саша-футболист.

– Не хочется, – ответила она вполголоса.

Саша надулся и даже отвернулся от Марины. Ирка толкнула ее локтем в бок:

– Ты чего? Он же на тебя глаз положил! Иди погуляй!

– Иди сама, если есть желание. А куда он свой глаз положил – меня не трогает совсем.

Марина выкатила из костра обгоревшим прутиком печеную картофелину, покидала ее с руки на руку, остужая, укусила за черную запекшуюся в углях шкурку. Такую картошку можно есть нечищеной. Она особенная. Шкурка у нее тонкая, молодая, завитками облупляется. Картошку моют, складывают в полиэтиленовый пакет, кидают туда соль и трясут мешок. Часть шкурок от трения отваливается, а картошка натирается солью. Вот и все. Как только костер догорает до углей, в него закапывают подготовленные клубни, пятнадцать минут – и выкатывай печеные картофелины. Вкуснотища необыкновенная! Можно положить картошку на дощечку, треснуть по ней кулаком, и она рассыплется в горячие крошки. Кусочек масла и щепотка укропа только улучшат вкус походного блюда. «Здравствуй, милая картошка-тошка-тошка-тошка!» – так пели про нее в пионерском лагере, в который Маринка в школьные годы ездила лет пять подряд.

– Мить, а Мить! – позвала Марина. – А тут не опасно вот так отдыхать? Ну, никто не шляется по горам?