Книга "Три звезды" миллиардера. Отель для новобрачных - Тала Тоцка

В общем, по-человечески за столом себя ведет только Максимилиан.

— Пойдемте обедать, — зову я и, спохватившись, добавляю: — Здравствуйте, господин Асадов.

Артем поворачивает голову и цепенеет, впившись пальцами в стол.

— Ой, мамочка, это у тебя что? — дочки подбегают ко мне и обхватывают за ноги. — А можно и нам такое?

Асадов в ужасе вскидывается, но не говорит ни слова. Поднимает руку и машет перед носом, как будто прогоняет видение.

— Что такое, господин Асадов? Вы онемели? — интересуюсь невинно. — Какое счастье… Простите, хотела сказать, какая жалость!

— Я хотел спросить, — выдает он, наконец, сипло, — где ваши уши, мисс Хелена? И что вы опять творите со своим лицом? Я думал, вас пытали.

Хватаю себя за уши. Все на месте. Они просто спрятаны под маской.

— Не пугайте меня, господин Асадов, ну что за дремучесть? Это экспресс-уход, корейская увлажняющая маска для лица на тканевой основе. Эффект изумительный, очень рекомендую.

— У мамы есть еще панда, тюлень, кот и собака, — хвастается Миланка и смотрит на меня умоляюще. — Мамочка, а можно нам одну? С пандой? Мы будем играть с Артемом в салон красоты.

— Нет, малышка, — Асадов торопливо встает с пола, — давайте лучше играть в мороженщика. Я буду делать мороженое и вас угощать.

— Напрасно отказываетесь, господин Асадов, — говорю с сердечностью в голосе, — в их составе коллаген и гиалуроновая кислота, они способствуют омолаживанию кожи.

— Я все же предпочту мороженое. Глядя на вас меньше всего хочется экспериментировать, мисс Плохая, — говорит язвительно Артем, подходя ближе.

— Вам можно за собой не следить, вы уже женаты, — делано вздыхаю. — А мне нужно быть в тонусе. Мужчинам нравятся ухоженные женщины.

Асадов мрачнеет на глазах, и мне это доставляет мстительное удовольствие.

— Жаль, что вы в этот раз не выбрали тюленя, — говорит он резко, — я бы не пропустил такое зрелище.

«Ну так я его и выбрала. Шесть лет назад», — хочется ответить. Но девочки берут его за руки и тянут в гостиную. Миланка с Маргариткой тянут, а Марьяша сзади подталкивает.

Асадов выходит из детской, и мне ничего не остается, как поплестись за ними.

* * *

— Очень вкусно, — хвалит Артем, бабушка благодарно улыбается. — Только ваша внучка почему-то ничего не ест.

Он смотрит на меня, и я поспешно отвечаю:

— Не успела проголодаться.

На самом деле я еле держусь. Не знаю, что там за действующее вещество использовали производители, но проклятая маска начала греть как только мы сели за стол. Потом стало пощипывать.

А теперь такое ощущение, что я сунула лицо в раскаленную духовку.

Кожа под тканью жжет и горит. Впервые такая странная реакция, сколько раз я уже использовала экспресс-уход, никогда такого не было.

Артем всматривается в меня, затем его взгляд скользит по шее.

— Вы уверены, что нормально себя чувствуете, Хелена? — спрашивает он. — У вас на шее красные пятна.

Больше терпеть не могу. Бормочу извинения, вскакиваю и несусь в ванную. В зеркале кажется, что мое лицо стало вдвое больше.

Тяну за края маски и шиплю от боли, даже слезы на глазах выступают. Треклятая маска как будто вросла. А когда вижу себя в зеркале, они уже льются ручьем.

Из зеркала на меня смотрит чудище с красным распухшим лицом и красными воспаленными глазами. Как же я в таком виде вернусь в отель?

Плещу на лицо холодной водой, так немного лучше. Внезапно распахивается дверь, и в ванную вламывается Асадов. Из-за его плеча выглядывает испуганная бабушка.

Артем разворачивает меня к себе за плечи и глухо матерится.

— Много льда, быстро! — командует он, хватает меня поперек, перебрасывает через плечо и несет в мою комнату.

Бабушка вбегает с миской, наполненной льдом. Артем отправляет ее успокаивать девочек, а сам берет меня за затылок и сует лицом в лед.

— Постарайся выдержать максимально долго. Лед снимет жжение.

Так и правда легче. Прикладываюсь пылающей кожей к льдинкам, Артем подходит к столу.

— Это и есть твой экспресс-уход? — слышу удивленное. Отрываюсь от миски, он с недоумением крутит в руках разорванную упаковку. Киваю. — А почему тогда здесь нарисован живот.

Холодею. Как живот? Почему живот?

Словно в ответ на мой безмолвный вопрос Асадов показывает упаковку, и я в отчаянии вцепляюсь в волосы.

Боже. Теперь ясно, почему там было только одно отверстие. Для пупка. А уши для боков. И почему жжет, тоже ясно, я специально такой выбрала. С перцем чили.

— Я перепутала, — стону сквозь зубы, — это антицеллюлитный патч для сжигания жира. На животе и боках. Я совсем о нем забыла.

— Но зачем он тебе?

— Там же написано, чтобы сжигать жир на животе и боках.

Асадов скептически осматривает мой живот и бока, но от замечаний удерживается. Зато не может удержаться от нотаций.

— Ты могла доиграться до анафилактического шока. Ты никогда не смотришь, что лепишь на лицо? Это во всем так? — спрашивает Артем, а я лишаюсь дара речи, потому что он стоит прямо напротив фотографии в рамке, где изображены мы с девочками. Там им по два года.

Вот сейчас он поднимет голову, чуть развернется и…

— Я торопилась, — отвечаю поспешно.

Артем вопросительно поднимает брови, а я замолкаю. Не говорить же, что это все из-за него.

— Я сейчас вернусь. В машине есть препарат для снятия отеков. У меня аллергия на мед, поэтому всегда вожу с собой инъекции. Постарайся за это время не опробовать на себе какое-нибудь очередное косметологическое ноу-хау, договорились?

Быстро киваю, и как только за Артемом закрывается дверь, бросаюсь к портрету и прячу его под кроватью. А сама перевариваю услышанное.

Так вот кого мы с бабушкой должны благодарить за бессонные ночи после медовых пирожных, которыми Ханна угостила девочек в свой день рождения.

Аллергия на мед. Как бы так выпытать у него, на что в их семье еще есть аллергия?

Асадов возвращается быстро. Просит закатать рукав и довольно профессионально делает инъекцию в плечо. Заставляет лечь, задергивает шторы, и у меня сразу начинают слипаться глаза. Это всегда так, независимо от времени суток и наличия опасности анафилактического шока.

Артем садится в кресле напротив кровати.

— Потерпи, скоро станет легче, — говорит он успокаивающим тоном, а затем уже строже. — Я тебя просил не ставить на себе эксперименты. Не будь это так нереально, я бы решил, что ты от меня прячешься.

Я даже дышать перестаю.

— Я? Прячусь?

— Бред, согласен, — кивает он. — Но и понравиться мне ты вряд ли пытаешься. Скорее наоборот. Так для кого ты стараешься, Лена?

Я снова холодею, в который раз за последние полчаса.

— Не понимаю.

— Все ты понимаешь,