Книга Известный Алексеев. Т. 6. Избранные стихотворения - Геннадий Иванович Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
в моей душе,
о, как тепло
в моей душе
от пожара!
«Казалось…»
Казалось,
все было ясно:
сначала нашел себя,
потом и ее.
Но обнаружилось,
что это ошибка:
ее я нашел чуть раньше,
чем себя.
Впрочем, и в этом
я не очень уверен:
возможно, и себя и ее
я нашел одновременно.
А она говорит,
что сначала нашла меня,
а после и сама отыскалась,
и уж потом
кто-то нашел нас обоих.
Словом,
поиски увенчались успехом.
Но временами мне кажется,
что ни я,
ни она
еще не найдены
ни мною,
ни ею,
никем.
Любовная переписка
Она написала:
ну вот,
я знала, что ты обо мне
и думать не станешь!
А он ей и ответил:
дуреха!
О ком же мне еще думать?
Она написала:
целуйся,
целуйся, с кем хочешь,
целуйся!
А он ей ответил:
спасибо,
спасибо, что разрешаешь.
Но мне почему-то охота
с тобою одной целоваться.
Она написала:
целую,
целую тебя,
целую!
А ты ведь меня не целуешь,
признайся – ведь не целуешь?
А он ей ответил:
неправда!
Целую тебя непрестанно!
Я даже слегка утомился,
тебя без конца целуя.
Чуть-чуть отдохну
и снова
примусь тебя целовать.
Она написала:
как странно,
что я с тобой не коварна!
И он ей на это ответил:
и правда ведь —
очень странно!
Она написала:
соскучилась!
Немедленно возвращайся!
И он ничего не ответил,
а просто взял
и вернулся.
Мое счастье
Стою на углу
и жду свое счастье.
Рядом со мною
стоит мальчик со скрипкой в футляре.
Чего он ждет?
Надо мной
на барочном карнизе
стоят голые гипсовые младенцы.
Ждать им решительно нечего.
Мальчик худенький
и остроносый.
Младенцы пухлые
и важные.
А я прсто смешон —
сколько же можно торчать на углу?
Но вот оно прибегает,
мое непутевое счастье, —
плохо причесанное,
с ненапудренным носом
и с ненакрашенными ресницами.
Так спешило,
что не успело прихорошиться.
Младенцы
дружно хлопают в ладоши,
а мальчик
вынимает из футляра свою скрипку
и с чувством
играет «Хабанеру» Сарасате.
Стою и едва не плачу
от музыки
и от счастья.
Стихи о звездах
1. Звездный урожай
Тряхнул я ствол мироздания
и звезды посыпались к моим ногам —
розовые
желтые
голубые
спелые,
сочные,
пахучие,
но все с острыми,
колючими лучами.
Пока рассовывал их по карманам
все руки исколол.
Завтра ночью
небо будет беззвездным —
можете убедиться.
А послезавтра
созреют новые звезды —
можете проверить.
Потрясите ствол мироздания,
и все звезды – ваши.
Только запаситесь рукавицами,
мой вам совет.
2. Упавшая звезда
Звезда упала
прямехонько у моих ног.
Я подал ей руку.
Она поднялась,
отряхнулась
и потерла коленки локтями.
– Вы, кажется, ушиблись? —
спросил я.
– Нет, ничего, —
сказала она, —
не беспокойтесь, пожалуйста!
– А отчего вы упали? —
спросил я.
Звезда покраснела
и потупилась.
Она была голубовата,
в меру лучиста
и на вид довольно скромна
Странно, право,
что она упала
3. Большая Медведица
По ночам
над моим балконом
нависает ковш Большой Медведицы.
Возьмусь за ручку,
зачерпну немного звезд,
высыплю их на стол
и рассмотрю как следует.
Вот желтая,
вот зеленая,
вот голубая,
вот розовая,
а вот и фиолетовая —
такая красотка!
Соберу их в ладонь
и зашвырну обратно,
в ночное небо, —
пусть горят,
как горели.
А ковш Большой Медведицы
повешу на место.
4. Близорукая звезда
Мне нравится
одна звезда.
Я подолгу гляжу на нее
и иногда
машу ей рукой.
Но она не замечает меня —
она близорука.
Непрочная душа
Бывают минуты,
когда душа разрывается на клочки.
Их собираешь,
кое-как склеиваешь
и ходишь с такой душой —
ведь новую-то
нигде не достанешь!
Но снова нахлынут роковые минуты,
и снова душа разлетится в клочья.
И снова,
сопя от усердия,
склеиваешь свою непрочную душу.
Так и живешь.
Многобашенный
Глядят
и не замечают.
А могли бы и заметить,
что я не так уж и прост,
могли бы разглядеть
мои высокие башни,
могли бы и увидеть,
что башни многоярусные,
могли бы и обнаружить,
что на каждой башне – часы,
могли бы и поинтересоваться,
почему все они спешат.
Глядят,
и ничего не понимают.
А могли бы и понять,
что я многобашенный.
Ведь это не шутка —
иметь столько башен.
Ведь это красиво,
что башни многоярусные.
Ведь это удобно,
что на каждой башне – часы.
Ведь это хорошо,
что все они спешат.
Ведь было бы хуже,
если бы они отставали.
Глядят,
поражаются,
возмущаются,
ужасаются.
А могли бы и полюбоваться
флюгерами на моих башнях,
могли бы и послушать,
как скрипят они
на ветру.
Озаренный
Внезапно
меня озарило.
Ничего не поделаешь —
хожу озаренный.
Хожу и смеюсь,
смешно как-то.
Все смотрят на меня
и тоже смеются.
– Вот это озарило! —
говорят. —
Ничего себе озарило!
Будто не видели никогда
озаренных.
За шторой
Из-за шторы
выглядывает маленький мальчик,
толстощекий веснушчатый мальчик, —
ему года два с половиной.
Кажется это я.
– Тю-тю! – говорю я себе.
– Тю-тю-тю! – говорю я себе.
– У, какой карапуз! – говорю я себе.
ущипнув себя за толстую щеку.
И мальчик прячется.
Приподымаю штору —
за ней стоит юноша,
очень знакомый юноша
с бледным серьезным лицом, —
ему едва исполнилось восемнадцать.
– Как ты молод! – говорю я себе.
– Черт подери, как ты молод! – говорю я себе.
– Ты просто не представляешь,
до чего ты еще молод! – говорю я себе
и опускаю штору.
Из-за шторы
выходит незнакомый старик
с морщинистым лицом.
– Погляди на себя, – шепчет он мне, —
вот тебе уже восемьдесят!
– Вы меня с кем-то путаете, – говорю я ему.
– Я вижу вас впервые! – говорю я ему.
– Я не желяю вас видеть! – кричу я ему
и прячусь за штору.
Дурочка жизнь
О, дурочка жизнь!
Как она старается
мне понравиться!
Она катает меня
на реактивных самолетах,
она водит меня
на концерты органной музыки,
она поит меня
цейлонским
