Книга Масло - Юзуки Асако

явно старалась представить все как нечто незначительное, однако в глубине души Рика ощущала легкое злорадство. Она знала: умоляя о поцелуе, одноклассница хотела ее. Ее глаза и губы были слегка увлажнены, как у Манако сейчас, а взгляд — голодным и нетерпеливым. Многие девочки из школы смотрели на нее такими глазами. И даже осознавая, что дело отчасти в отсутствии парней вокруг, Рика все равно гордилась и ощущала себя особенной, хотя к девочкам была равнодушной.

Именно с той поры Рика начала тщательно следить за фигурой: ей не хотелось, чтобы формы приобрели излишнюю округлость. В школе она вела себя нарочито грубовато и небрежно, по-мужски, и прикладывала огромные усилия, чтобы оставаться первой в учебе и спорте, ведь для поддержания образа «прекрасного принца» необходимо быть на высоте. Порой, и без того находясь в центре всеобщего внимания, Рика нарочно расстегивала верхние пуговицы рубашки, слегка обнажая тонкую шею и острые ключицы. Или как бы невзначай, по-дружески, касалась рук одноклассниц, или приобнимала их за плечи. В такие мгновения даже через одежду Рика чувствовала, как учащается сердцебиение девчонок.

Возбуждать в ком-то скрытые желания очень приятно и для мужчин, и для женщин. Видеть, как увлажняется чей-то взгляд, полный вожделения…

В глубине души Рика ощущала это неправильным, низким и порочным — вот так нарочно пробуждать в ком-то желание. С возрастом она стала понимать больше. Осознание того, что ты неосознанно, случайно пробудил в ком-то желание, пугает и заставляет чувствовать отвращение к самой себе. Однако когда ты провоцируешь кого-то целенаправленно — это ощущается совершенно иначе и не кажется унизительным.

— С Рождеством, госпожа Матида, — отразился от холодных стен комнаты приторно-сладкий голос Манако.

3

«На Новый год в Центральной токийской тюрьме подают суп одзони, красные и белые пирожки мандзю и выставляют коробки о-сэти[26]. В зависимости от выделенного бюджета, состав о-сэти слегка отличается в разные годы, и в этом году там скорее всего будут караагэ[27], нисимэ[28], свиное какуни[29], жареная рыба, отварные креветки, сушеная икра сельди, екан[30], датэмаки[31], камабоко[32], курикинтон[33], куро-мамэ[34] и фрукты. И, конечно, белый рис без примесей пшеницы. Желаю вам счастья в новом году!»

Имейл от Синои. Рика лежала под теплым пуховым одеялом на тонком футоне, через который отчетливо ощущался твердый пол; глядя на экран телефона, она невольно улыбнулась: не так уж часто ей приходят такие неформальные письма. Лучики солнца, пробивавшиеся сквозь жалюзи, оповещали о начале первого дня нового года. Ей было приятно, что Синои вспомнил о столь незначительной просьбе. Она собралась уже написать ответ, но затем решила отложить это на вечер. Ей хотелось провести этот день без спешки и хлопот. Ведь завтра, второго января, уже нужно выходить на работу.

На часах десять утра. Вчера Рика ввалилась к матери домой, когда шоу «Красные и белые»[35] уже закончилось. Вот-вот начнет бить колокол, знаменующий начало нового года. Увидев неуверенно стоящую на ногах Рику (на корпоративе все же пришлось выпить), мама улыбнулась и протянула ей чашечку новогодней собы, украшенной протертой кожурой юдзу. После праздничного ужина с матерью Рика отогрелась в ванной и крепко проспала больше девяти часов. Уставшее от предновогодней рабочей суматохи тело наконец получило долгожданный отдых. Мать обычно поскрипывала зубами во сне, но она этого не слышала.

«Интересно, понравились ли Кадзии Манако тюремные о-сэти, которые она ест третий год подряд?» — размышляла Рика, глядя на потолок. Судя по записям в блоге, обычно на Новый год Манако готовила о-сэти вместе с младшей сестрой. Еще они готовили ноппэ[36], мидзу-намасу[37] — традиционные блюда Ниигаты, их малой родины, и суп одзони по рецепту бабушки: на традиционном бульоне даси с сакэ, икрой и корнеплодами. Стоило только представить гору тушеных и жареных закусок, которые искусница Манако старательно готовила своими маленькими, пухлыми белыми ручками, как живот заурчал от голода.

Рика встала, сложила футон и огляделась. У матери последний раз она ночевала на прошлый Новый год. Ничего не изменилось… Постер с Жанной Моро. Множество фото с нарядными женщинами в возрасте, гуляющими по Нью-Йорку. Орхидеи в простой стеклянной вазе и стойка с джазовыми пластинками. Чем-то эта комната напоминала дом Рэйко. Рика где-то читала, что женщины часто выбирают подруг, похожих на собственную мать. Неудивительно, что Рэйко с мамой прекрасно ладили.

Мать Рики три раза в неделю работала в одном из двух принадлежавших ей бутиков для женщин среднего возраста, где помимо одежды продавались импортные сувениры и аксессуары.

Кровать матери пустовала, а на круглом прикроватном столике из «Икеи» лежала записка: «С наступившим! Я пошла к дедушке. Запри дверь, как встанешь».

За аренду мать платила семьдесят восемь тысяч иен. У Рики в голове не укладывалось: как это так, ее шестидесятитрехлетняя мать живет в тесной комнате, более дешевой, чем съемная квартирка самой Рики. Однако принимать финансовую помощь мать отказывалась наотрез. «Никогда не знаешь, что может случиться. Если есть лишние деньги — лучше откладывай на счет», — каждый раз твердила она. Вроде бы мама собиралась подумать о собственном жилье, когда получит наследство после смерти своего отца, но пока что съемная квартирка ее совершенно устраивала, а дед и не собирался умирать.

Ее мать была помешана на экономии. Даже когда бизнес пошел в гору, она отказывалась тратить лишнее. По обстановке этого не скажешь, но на самом деле вся мебель и все предметы обихода в ее квартирке были куплены в дешевых магазинах, на распродажах или получены в подарок.

Родители Рики развелись, когда она пошла в частную среднюю школу, причем отец согласился платить только скромные алименты — и ничего сверху. Но Рика не помнила, чтобы когда-либо ощущала финансовые ограничения. Правда, квартирка в районе Хатанодай, где они жили вдвоем с матерью до самого выпуска Рики из университета, была еще тесней, и стоила она всего шестьдесят две тысячи иен. Рика была очень удивлена, когда узнала ежемесячный доход матери — хватило бы на три такие квартирки, не считая прочих расходов.

Она оделась и не спеша выпила стакан воды. В виднеющемся из окна многоквартирном доме с красной крышей жили ее дед и семья дяди. Дедушка продал дом и переехал сюда двенадцать лет назад. В свои девяносто три года он все еще был в неплохой физической форме, но понемногу впадал в деменцию; ему становилось все тяжелее жить самостоятельно, и сейчас за ним совместными усилиями