Книга Огненный суд - Эндрю Тэйлор

тяжелая, сэр. Все так говорят. Но теперь лето не за горами, скоро станет тепло…

– Я был у докторов. Эта моя лихорадка никогда не пройдет. Со временем это может коснуться не только тела, но и разума. С твоей помощью, с помощью Бреннана и, возможно, других чертежников мы протянем несколько месяцев. Возможно, несколько лет. Но дальше…

– Мы что-нибудь придумаем, – сказала Кэт. – Если станете больше отдыхать и меньше тревожиться, лихорадка будет прогрессировать медленнее.

– А как я верну тебе долг, если не смогу работать? Или Марвуду?

– Вы даете мне кров, сэр, и работу. Это ваша выплата. А с Марвудом что-нибудь придумаем. Он выглядит вполне преуспевающим, чтобы подождать немного.

Помолчав, он сказал:

– Что будет с тобой, когда меня не станет?

Повисла тишина. Кэт не хотела думать о возможности смерти Хэксби. Не только его дрожь усиливалась, его дух был угнетен.

Хэксби выпрямился в своем кресле, расправил плечи, будто готовился к бою.

– Найди-ка мне бухгалтерскую книгу, Джейн. Проверим счета. Узнаем, насколько плохи наши дела.

Глава 9

– Мой муж, – сказала Джемайма, сидя за туалетным столиком на Пэлл-Мэлл и рассматривая свое отражение в профиль в зеркале, – удачливый человек.

И Мэри, чье отражение дрожало и смещалось позади отражения хозяйки, отозвалась, как искаженное эхо:

– Да, миледи, хозяин очень удачлив. Не сомневаюсь, он сам это знает.

«Да, – подумала Джемайма, – а когда мой отец умрет и Сайр-плейс и все остальное станет моим, он будет еще удачливее. Благодаря мне». Когда отец умрет, ее муж станет управлять Сайр-плейс и всем остальным. Включая свою жену, если только она не научится искусству управлять им.

Окончив туалет, она спустилась по лестнице, держась за перила одной рукой, а другой опираясь на Мэри. На ней было платье из серой тафты, строгое, но элегантное, и кулон с бриллиантом размером с голубиное яйцо. Мэри уложила ей волосы, припудрила лицо и украсила его мушками.

Вместо того чтобы пойти сразу в столовую, где уже слышался гул голосов, она спустилась в кухню. Ее встретили запахи предстоящего ужина, и ее затошнило. Она положила руку на живот. Неужели она беременна?

На кухне птицы вращались на шампурах над огнем, шипел жир, капая на жадное пламя. Кухарка и посудомойка присели в реверансе. Хал, кучер, снял шляпу и поклонился, а мальчик, сын Хала, попытался спрятаться за дверью в посудомойню, но Хал вытащил его оттуда и надавал таких пощечин, что тот ударился о стену. Лимбери не держали в Лондоне большой штат, и все их слуги были сейчас в кухне, кроме Ричарда и Хестер, прислуживающих за столом наверху, и садовника.

Джемайма молча и пристально смотрела на них. Она обычно посылала Мэри с распоряжениями. Но не вредно и самой показаться на кухне, даже если не хочется. Брак – это контракт, объяснял ей отец, и она готова исполнять свои обязательства, даже если муж даст слабину.

Дать слабину. Какое ничтожное, пустое, глупое выражение!

– Итак? – сказала она.

Кухарка снова сделала реверанс:

– Да, миледи. Все идет как надо.

Она задержала взгляд на кухарке, как учила ее мать когда-то давно в Сайр-плейс, а потом посмотрела на все повернутые к ней лица поочередно.

– Цесарка превратится в угли, если вы не досмотрите.

Кухарка придушенно вскрикнула и бросилась к очагу. Не произнеся больше ни слова, Джемайма оперлась на руку Мэри и отвернулась. Поднимаясь вверх по лестнице, она ощущала, если не слышала, как в кухне все выдохнули с облегчением.

В холле она остановилась в нерешительности. Она не видела Филипа с тех пор, как он заходил к ней накануне днем. Хотя утром он прислал слугу узнать, будет ли она обедать с ними сегодня. Она не любила встречаться с незнакомыми людьми, даже у себя дома. Ей также не хотелось видеть Филипа.

Словно уловив тревогу хозяйки, Мэри тронула ее за руку и прошептала:

– Вы прекрасно выглядите, миледи. Не припомню, чтоб вы выглядели лучше.

В столовой джентльмены встали и поклонились, когда она вошла, а Ричард тотчас ринулся к ней, чтобы предложить помощь. Ричард был лакеем Филипа, еще из прошлой жизни, до их женитьбы. Он был одет в ливрею и носил вставные зубы и потому выглядел респектабельно. Мэри говорила, что он ненавидит вставные зубы, поскольку они натирают десны.

Джемайма присела в реверансе и позволила проводить себя к столу.

– Моей жене нездоровилось в последние дни, – сказал Филип, – но она не могла остаться в постели, узнав, что вы будете у нас обедать, сэр Томас. И наш дорогой друг Громвель тоже.

– Какой очаровательный бриллиант, – сказал Громвель, глядя c восхищением, но уважительно в направлении груди Джемаймы. Несмотря на свою неприязнь, она вынуждена была признать, что он был высоким привлекательным мужчиной. Когда-то он был богат, но теперь его средства значительно сократились. – На миледи Каслмен был похожий на днях, но не столь совершенный. И к тому же не такой крупный.

– Это принадлежало моей матери, – холодно произнесла Джемайма, равнодушная к его попытке обворожить ее. Когда они встречались в последний раз в Клиффордс-инн, он и не пытался быть обходительным.

– Просто потрясающе, – пробормотал он, оставляя всех гадать, относился ли комплимент к бриллианту или к ее груди.

Сэр Томас прочистил горло и отважился высказать пространное и полное тонких деталей мнение, которое, хотя поначалу было не совсем ясным, все же предполагало, что это обладатель бриллианта украшал его собою, а не наоборот.

Филип улыбнулся, глядя на нее с обожанием ласковыми карими глазами. Такая улыбка была призвана растопить ее сердце, и, когда он начал за ней ухаживать, ее сердце растопилось помимо ее воли.

– Люциус прав, любовь моя, – сказал он, – и сэр Томас тоже, ты прекрасно выглядишь сегодня, прекраснее, чем когда-либо, если такое вообще возможно.

– Как можно улучшить совершенство? – вопросил Громвель. Его манеры были обходительны, но, как и его желтый костюм, слегка старомодны. – Но миледи это удалось. Она обладательница двойного чуда, чуда природы и логики.

– Изволите шутить, сэр, – сказала она рассеянно, и ее губы дрогнули в подобии улыбки.

– Я никогда не шучу по поводу священных вещей, мадам.

«Ах ты, паразит!» – подумала она, улыбнулась и кивнула, а джентльмены рассмеялись и подняли бокалы в ее честь. Отдав долг вежливости, они вернулись к своему разговору.

– Я и не представлял, что вы будете слушать дело о Драгон-Ярде, – сказал Филип, обращаясь к сэру Томасу. – Какое совпадение. – Как Джемайме было хорошо известно по горькому опыту, он обладал способностью говорить самую нелепую и очевидную ложь с такой уверенностью, что она становилась истиной,