Книга Шевалье де Сент-Эрмин. Том 1 - Александр Дюма
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
[…] Мы всего лишь несчастные и жалкие частицы, вовлеченные в одно большое потрясение в жизни целого народа, толкущиеся между двумя мирами: миром, который уходит в небытие, и тем, который только зарождается; между королевством, которое кануло в бездну, и возвышением молодой империи. Спросите у Бога, почему Людовик XIV лишил Францию мужчин в своих войнах, разорил роскошными безделушками из мрамора и бронзы казну. Спросите, почему он следовал столь разрушительной политике и дошел до того, что повторял слова, никогда в его эпоху не ставшие правдой: «Пиренеев больше нет». Спросите Его, почему король, потакая капризам женщины и унижаясь перед властью и авторитетом священника, отменил Нантский эдикт, обескровил Францию и способствовал расцвету Голландии и Германии. Спросите, почему Людовик XV продолжил роковой путь своего отца […] Спросите, почему, вопреки исторической необходимости, он следовал советам продажного министра, позабыв о том, что союз с Австрией всегда сулил лилиям несчастье, и возвел на французский престол австрийскую принцессу.
Спросите у Него, почему, вместо того чтобы наделить Людовика XVI королевскими достоинствами, он наградил его инстинктами буржуа, не предполагавшими такие черты, как верность данному слову или твердость главы рода; спросите Его, почему он позволил ему давать присягу, которой тот и не думал следовать, и почему пошел искать помощи за границей против своих подданных, и наконец, почему склонил свою августейшую голову на плаху эшафота, на которой казнили закоренелых преступников.
[…] Вы поймете, почему мой отец сложил голову на том же эшафоте, красном от королевской крови; почему был расстрелян мой старший брат, а еще один брат отправлен на гильотину; почему я, в свою очередь, верный своей клятве, неволей и не из убеждений, пошел по тому же пути тогда, когда, казалось, держал в руках свое счастье, и как этот путь, похоронив все мои надежды, привел меня в темницу Тампля на три года. Оттуда меня освободило капризное милосердие человека, который, даровав мне жизнь, обрек меня на вечные скитания.
[…] Я верю, но верю в Бога, Творца миров, который вершит движение этих миров в эфире, но не располагает временем, чтобы заняться счастьями или горестями бедных ничтожных частиц, мятущихся по поверхности этого мира».
В словах молодого человека, которого постигло столько разочарований, мы слышим голос старого писателя, стоящего на пороге смерти, именно поэтому роман «Шевалье де Сент-Эрмин» стал завещанием, последним словом.
С этого времени Гектор начинает отличаться от своего прообраза, графа Монте-Кристо. Дантесом движет личная месть, а Гектор мстит «без воодушевления и убежденности», только чтобы сдержать обещание. Это — дело чести, и к этому его принуждает История.
«Приговоренный к несчастью» Гектор — это сила, и на первый взгляд кажется, что она разит наугад. Однако молодой роялист-мститель открывает высшие ценности в классовой ненависти, и за эти ценности он будет сражаться:
«Ему пришлось много читать и думать, чтобы признать наконец, что преданность, презирающая законы, иногда может привести к преступлению и что по Божьему замыслу не существует иной преданности, кроме преданности родине».
Сын республиканского генерала, внук дворянина Дави де ля Пайетри и черной рабыни, внук (по матери) Клода Лабурэ, слуги герцога Орлеанского, мелкий буржуа из Вилле-Коттре, он — сплетение самых разных корней, разных классов, сплавленных в горниле нации. Так и Гектор — он ни за, ни против Наполеона, который — лишь воплощение Истории человечества. С того самого момента, когда любовь стала для него запретной, он приносит свою жизнь в жертву Франции. Свидетель истории Наполеона, он выходит на сцену лишь для того, чтобы преумножать славу родины.
За родину пасть,
Счастливая участь, завидная честь, —
пел хор жирондистов в последней сцене «Шевалье де Мезон-Руж», поставленного в 1847 году в Театр-Историк.
Смерть была милостива к Александру Дюма — ему не пришлось услышать фанфары пруссаков в Дьеппе.
K.Ш.
ДОЛГИ ЖОЗЕФИНЫ
— Вот мы и в Тюильри, — сказал первый консул Бонапарт своему секретарю Бурьену, входя во дворец, где Людовик XVI совершил предпоследнюю остановку по пути из Версаля на эшафот, — постараемся же здесь и остаться.
Эти пророческие слова были произнесены около четырех часов пополудни 30 плювиоза VII года (19 февраля 1800 г.).
Рассказ наш продолжает книгу «Белые и Синие»[8], которая закончилась, как вы помните, бегством Пишегрю из Синамари, и роман «Соратники Иегу»[9], завершающийся казнью Рибье, Жаиаса, Валейсоля и Сент-Эрмина, и начинается ровно год спустя после водворения первого консула во дворце.
Мы покинули генерала Бонапарта, когда он был всего лишь генералом и, вернувшись из Египта, ступил на французскую землю. С тех пор, после 24 вандемьера VII года (16 октября 1799 г.), он совершил немало.
Прежде всего — великий переворот 18 брюмера. Тогда он победил, но победу эту до сих пор хулят потомки.
Перешел Альпы, подобно Ганнибалу и Карлу Великому.
С помощью Дезе и Келлермана выиграл битву при Маренго, в которой едва не потерпел поражение.
Заключил Люневилльский мир[10].
И, наконец, в тот самый день, когда по его приказу в Тюильри установили давидовский бюст Брута, снова ввел в употребление обращение «мадам».
И если некоторые упрямцы продолжают говорить «гражданин», то лишь грубияны и невежи все еще пользуются обращением «гражданка».
Само собой разумеется, в Тюильри бывают лишь хорошо воспитанные люди.
Итак, 30 плювиоза IX года (19 февраля 1801 г.) мы в Тюильри, во дворце первого консула Бонапарта.
Живущим ныне, две трети века спустя после описываемых событий, мы должны дать некоторое представление о том, как выглядел кабинет, где было задумано столько великих событий. Набросаем, насколько возможно, портрет человека, ставшего легендой, который собирался не только изменить облик Франции, но и перевернуть весь мир.
В большой комнате с белыми стенами и золотой лепниной стояло два стола.
Один из них, очень красивый, принадлежал первому консулу. Консул сидел спиной к камину, по правую руку было окно. Там же, справа, в следующей комнате, располагался Дюрок, адъютант и приближенное лицо консула на протяжении последних четырех лет. Через его кабинет можно было пройти к Ландуару, верному дежурному офицеру, пользовавшемуся полным доверием консула, а также в большие апартаменты, окна которых выходили во двор.