Книга Грехи святого - Белла Джей

и понятен.

Я встал и подошел к ней.

— Мила…

Но она, не говоря ни слова, босиком поднялась по лестнице. Я смотрел, как ее темные, несобранные локоны разлетаются по плечам, пока она поднималась на крышу. Сожаление, пронесшееся у меня в груди, было неожиданным. Я никогда раньше не испытывал этого чувства и ненавидел его. Это было жалкое, гребаное чувство, которое грызло мои кости, и я хотел, чтобы его не было.

— Мила! — Мой голос прозвучал громко, когда я бросился вверх по лестнице следом за ней. — Мила, ты должна знать, что я не люблю, когда меня игнорируют.

Мои туфли ударились о пол, а Мила стояла на краю крыши, повернувшись ко мне спиной, и ее рука лежала над нежными цветами азалии, которые создавали белоснежный пейзаж.

— Здесь прекрасно.

— Это точно, — ответил я, но имел в виду не наше окружение. Пышный ботанический сад с его живописными растениями и благоухающими цветами был нашим собственным весенним сезоном круглый год. Темные деревянные панели образовывали четкую дорожку по всему периметру крыши, на каждом углу стояли мягкие уголки. Но ни одно зрелище, ни один пейзаж не могли сравниться с непревзойденной красотой Миланы.

Не поворачиваясь, она бросила полувопросительный взгляд через плечо.

— Ты помнишь все, что сказал мне прошлой ночью?

Я подошел ближе.

— К сожалению, да.

— Ты много выпил.

— Не настолько, чтобы я забыл, как сильно тебя обидел.

Она сорвала одну из азалий и повернулась, не глядя на меня, опустив взгляд на нежный цветок в своей руке.

— Если ты хотел причинить мне боль, то у тебя это неплохо получилось.

— Мила…

— Я не доверяю тебе, Святой. — Наконец она подняла на меня взгляд, в ее глазах отразилась печаль, которую я никогда раньше у нее не наблюдал. — Хотя какое-то время я доверяла. Я доверяла тебе, верила, когда ты говорил, что любишь меня.

— Я действительно люблю тебя.

— Я тебе не верю. — Она сжала губы в тонкую линию, словно пытаясь сдержать слезы. — Прошлой ночью ты стер все слова любви, которые когда-либо говорил мне, в течение десяти секунд. Теперь мне кажется, что между нами никогда ничего не было. Как будто этого никогда не было. — Она больше не могла сдерживать слезы, и, глядя, как боль скользит по ее щеке, я не хотел ничего, кроме как заключить ее в свои объятия и шептать "Я люблю тебя" снова и снова, до конца своей чертовой жизни. Я хотел впечатать эти три слова в ее душу, повторять их до тех пор, пока они не потекут по ее венам и не станут единым целым с ее кровью.

Я сделал шаг к ней, но она отступила, словно сокращение расстояния между нами причиняло ей физическую боль.

— Так что же, Святой? — Ее нижняя губа дрогнула. — Ты хочешь, чтобы я осталась? Или хочешь, чтобы я ушла? Хочешь, чтобы я воспитывала нашего ребенка одна?

— Конечно, нет.

— Потому что я буду. Клянусь Богом, буду. Если я и наш ребенок будем для тебя лишь обузой, я с радостью уйду из твоей жизни, и тебе больше никогда не придется нас видеть.

— Не будь смешной, Мила.

— Смешной? — Она подняла бровь. — Смешно то, что я позволила себе думать, что ты действительно можешь меня любить.

— Люблю.

— Чушь. Ты слишком поглощен ненавистью к своему отцу, чтобы быть способным любить кого-то еще. Все твое чертово существование основано на том, чтобы разрушить отца. Неужели ты не понимаешь, насколько это хреново? У нас будет ребенок, мы принесем в этот мир жизнь, а теперь я узнаю, что это всего лишь еще один кирпичик на твоем пути к тому, чтобы твой отец пострадал за то, что он сделал с тобой.

Я сжал челюсть.

— Господи, Мила. Это не… этот ребенок не был частью плана.

— Тогда скажи мне, что это ни разу не приходило тебе в голову после того, как ты узнал о дополнительном пункте в завещании моего отца. Скажи, что мою беременность, чтобы получить в свои руки эти акции, ты никогда не рассматривал.

Я зашипел и втянул воздух сквозь зубы.

— Не загоняй меня в долбаный угол.

Она насмешливо хмыкнула.

— Если ты считаешь правду чертовым углом…

— Прекрати, — предупредил я, указывая на нее разъяренным пальцем, который я должен был направить на себя. — Я дал тебе шанс уйти на хрен.

— Но по какой-то необъяснимой причине я все еще здесь. — Она широко развела руки. — Прошлой ночью, после твоего признания под воздействием алкоголя, я сто раз думала о том, чтобы уйти, черт возьми.

— Тогда почему ты этого не сделала? — Прорычал я. — Почему ты, блядь, не ушла?

— Потому что каждый раз, когда я думала о том, чтобы выйти за эту гребаную дверь, мне казалось, что каждая косточка в моем теле ломается пополам. — Жесткость в ее голосе полностью противоречила боли в ее глазах. По ее губам текли слезы. — Каждый раз, когда я думала о том, что не могу быть с тобой, мне было так больно, что я не могла дышать, Святой. Я не могла этого сделать. Даже после всего, что ты сделал, — ее губы дрожали, а глаза блестели, — я просто не могу уйти от тебя.

Я бросился вперед, схватил ее за руки и притянул к себе. Мой рот набросился на ее губы, вбирая в себя все сожаления, которые поглощали меня. Я хотел стереть свое предательство одним этим поцелуем, позволить ее боли поглотить меня, а не разрушить ее.

Ее тихий всхлип столкнулся с соленым запахом ее печали, проникшим в наш поцелуй, но это лишь заставило меня целовать ее крепче. Это придало мне еще больше решимости вложить все свои силы в этот простой акт страсти.

Она не колебалась. Не сделала ни одной попытки остановить меня. Ее губы разошлись и приняли мой язык, приняли мой натиск, несмотря на то что ее мир рушился… из-за меня. Из-за того, что я вторгся в ее жизнь, перевернул ее с ног на голову и разрушил каждый дюйм прочной опоры, которая у нее была. Чувство вины заставляло мои мысли метаться, подсчитывая каждую провинность, которую я совершил по отношению к ней. Но пока ее вкус взрывался у меня во рту, мне было все равно. Мне было наплевать на все, кроме того, что я должен владеть ею целиком и полностью.

Я обхватил ее за талию, мои руки скользнули вниз, чтобы обхватить ее задницу, сильнее прижимая ее к себе.

— Я ненавижу тебя, — прошептала она мне в губы.

— Скажи это еще раз.

Она