Книга Тарлан - Тагай Мурад

круга, а когда мне это удалось, не сумел поднять улак. Если и поднимал, его вырывали или я ронял его наземь. Даже когда туша оказалась под коленом – и тут прозевал.

Братья мои, богатство и труд не всегда рука об руку ходят.

Тарлан недоумевал на мой счет, а я – на его. Так сделаю – не выходит, по-другому – тоже не получается. Хотел даже уехать под предлогом того, что туша воняет. Но черт дернул остаться. Стегая плеткой Тарлана, погнал его к сгрудившимся всадникам. Коней полным-полно. Подбрось шапку к небу – не упадет на землю. Растолкав наездников, я подобрался к улаку. Попытался добыть его во что бы то ни стало. Не смог дотянуться. Да и кони не давали схватить тушу. Сквозь густую пыль различил, как чья-то рука схватила улак. Тут Тарлан правой ногой наступил на тушу. Он сделал это неслучайно. Видел и знал, что делает. Не захотел отдавать улак. Я понял, что надоело Тарлану топтаться без толку вокруг улака. Он жаждал борьбы!

Я закусил рукоятку плетки. Шлепнул Тарлана по крупу. Тарлан, мотая головой, заставил расступиться окружавших его коней. Расчистил место вокруг. Потом подогнул передние ноги. Присел на них перед улаком. С трудом разлепив глаза в густой пыли, я вцепился в улак обеими руками. Увидев, что туша у меня, Тарлан вскочил. И не пошел вперед, где нас поджидало несметное множество лошадей, а попятился назад. Выбрался из гущи. А когда мы оказались на свободе, он развернулся к цели. Помчался вихрем. Увидевшие – увидели, не увидевшие – пусть жалеют!

Тарлан приблизился к краю темной ямы. Разжав колено, я выпустил тушу. Но голоса распорядителя почему-то не услышал. Обернувшись, с досадой ударил себя по колену: улак лежал на краю ямы, а не на дне!

С досады я решил обидеться. С таким расчетом, чтобы услышали все, и особенно распорядитель, я крикнул:

– Мы уезжаем! Нам когда-нибудь вообще давали награду по справедливости?

И пустился в путь, с силой стегнув Тарлана. Поехали, Тарлан, такие бедолаги, как мы, людям неинтересны! Едем, Тарлан, ведь голова у нас плешивая! Нам, плешивым, награда не полагается!

Оглянулся. Надеялся, что друзья-односельчане вернут нас. Придержал Тарлана. Опять обернулся. Хоть бы одна душа за нами поскакала! Проехал мимо людей, сидевших на дувале. Может, кто из них попросит вернуться. Мимо стольких людей проехал, и хоть бы кто словом обмолвился! Не спросили даже: «Куда путь держишь, Зиядулла-наездник?» А еще людьми называются! Да ну их всех!

Теперь я обиделся и на зрителей. Ну и сидите здесь, как слепые, а я отправлюсь домой и с удовольствием растянусь на постели, сказал я себе.

Поехал по улице, которая вела в кишлак. Остановился возле пересекавшего улицу арыка. Тарлан потянулся к воде. Я не дал ему попить. Привязал к концу палки, торчавшей из-под крыши дома Шакиркула. Отряхнул от пыли одежду. Умыл лицо. Попил воды, зачерпывая ее ладонями. Со вздохом уставился на арык.

На глаза мне попался мальчуган. Он сидел у арыка, макал лепешку в воду и ел. Пригляделся, а штанишки у него мокрые.

– Чей ты, сынок?

– Моего отца.

– А кто твой отец?

– Шакиркул.

– Вот как! И как зовут? Карим? Молодец! Штанишки-то у тебя мокрые, Каримбай?

– Мама на свадьбе.

– Вот оно что! А сам, значит, переодеваться не научился. А мы вот со скачек едем. Нет больше справедливости на скачках, Каримбай. Выигрывают только свои.

– Скачки уже закончились?

– Нет, еще идут.

– Тогда езжайте туда.

Я насторожился. Внимательно посмотрел на мальчугана:

– Вы что-то сказали, Каримбай?

– Вы ведь попили воды.

– Да, Каримбай, попил. Но что мне теперь прикажете делать, Каримбай?

– Езжайте на скачки.

– Я вроде как решил не возвращаться, Каримбай. Нет больше справедливости для нашего брата.

– Если сейчас не поедете, скачки кончатся.

– Ну, так и быть, уговорили, Каримбай. Ехать так ехать, будь по-вашему…

Отвязал Тарлана, оседлал.

– Я возвращаюсь, Каримбай. Не могу отказать в вашей просьбе. А так бы ни в жизнь не вернулся.

На обратном пути я все еще злился на зрителей. Сердито глянув на них, сказал про себя: «И вы еще называете себя людьми? Один Каримбай оказался человеком».

Я встал в стороне от сгрудившихся всадников. Распорядитель бросил на меня взгляд, что-то сказал стоявшим рядом наездникам. Мол, как собака: сам ушел, сам вернулся. Я уверен, что так он и сказал. И другие так же сказали. Что я им должен был ответить? Что Карим-бай меня вернул? А вдруг спросят: какой-такой Карим-бай? Сын Шакиркула в мокрых штанишках? Э, кто будет разбираться! Скажу: учитель Карим вернул.

Односельчанину Самаду я громко, чтобы все слышали, сказал:

– На обратном пути Каримбай схватил за поводья. Все не мог успокоиться: вернитесь да вернитесь. И такая мольба была у него в глазах, что не смог ему отказать.

56

Отара рассыпалась по горным склонам. Пока ее собирал, уже стемнело. Домой вернулся в сумерках. Выяснилось, что наш участковый оставил какой-то клочок бумаги. Завтра в десять утра мне нужно быть в милиции. Зашел в дом напарника и извинился. Попросил его завтра попасти овец одному. Сказал, что вышло неотложное дело и я отработаю в другой день.

Спозаранку вдвоем с Тарланом отправились в город. Привязал Тарлана у входа в милицию, вошел в комнату. Вытащил из-за пазухи бумажку, показал милиционеру, сидевшему у двери. Он провел меня в комнату с обитой кожей дверью. Сидевший в глубине молодой человек встал и вежливо меня пригласил. Представился: капитан Рузиев. Милиционер, который привел меня сюда, вышел. Капитан-начальник кончиком своей ручки указал мне на стул. Я сел. Начальник порылся в бумагах:

– Значит, фамилия ваша Курбанов, верно? Почему опаздываете, брат? Время-то уже двенадцать.

– По правде говоря, капитан-начальник, ехал я сюда со скоростью Тарлана.

– Вот как? И кто этот ваш Тарлан?

– Это наш конь, капитан-начальник.

– Ах вот оно что! Выходит, вы на коне приехали, когда столько техники вокруг?

– А то как же! Техника – это не для нас, капитан-начальник. Я не выношу запаха бензина.

– Значит так, ака. Мы бандитов ищем. Устроили очную ставку пострадавшего и подозреваемых. Он показал, это не те люди. А вы не пришли. Придется вызвать вас еще раз.

Мы с Тарланом вернулись в кишлак.

57

Вечером, когда смотрел телевизор, пришел Рихсиев. Он лег, подмяв под локоть подушку:

– Ну что, товарищ Курбанов? Слушали доклад, который я читал по радиоузлу?

– Нет, а когда читали?

– Ну вот тебе раз, ведь только что и читал. Двадцать минут и сорок секунд!

– Я смотрел телевизор. А на какую