Книга Аэросмит. Шум в моей башке вас беспокоит? - Стивен Тайлер

«Свали с моих веток!» – крикнул я. Через пару дней я заплатил за это сполна, когда он знатно меня избил, но это того стоило, потому что в итоге я стал членом банды, больше похожей на клуб, под названием «Пацаны гор». Если ты в банде, то тебя защищают от всяких бандитов в старшей школе. А еще это привлекало девушек, которым всегда нравились подобные мудаки.

Когда мне было четырнадцать, я тусовался с Рэем в баре его отца на Моррис-парк-авеню в Бронксе. Неплохое местечко. Он разрешал нам пить пиво. Там часто выступала местная ритм-энд-блюзовая группа, Bell Notes, а в перерывах мы с Рэем пели их хит 1959 года I’ve Had It. Еще мы играли старую песню Ледбелли Cotton Fields, но в фолковом стиле группы Highwaymen, которые были известны из-за этой песни в 1962-м. Потом мы с Рэем были в группе под названием Dantes, которая вышла из нашей банды «Пацаны гор» (хотя я продолжал играть с The Strangeurs). The Strangeurs были более битловыми и попсовыми; Dantes – жесткими и стоуновыми. Я играл с Dantes на одном концерте.

То, как у The Strangeurs появился первый менеджер и как я стал вокалистом, тоже отчасти зависело от банды – а еще от Рэя и краденого товара. Я обворовывал маленькую кондитерскую в еврейском квартале Йонкерса, где разливал газировку. Я спускался в подвал, когда нужно было проводить инвентаризацию, хватал шоколадные батончики с пачками сигарет и отдавал их Рэю на продажу. Потом я шел в супермаркет «Шопвелл» на Центральной авеню – там больше товаров, коробок и ящиков. Питер Агоста, менеджер магазина, поставил меня собрать ящики, чтобы он мог постоянно следить за мной, и так я не мог брать все подряд и отдавать Рэю. Я никогда не узнаю, почему он просто не уволил меня. Я сказал ему, что играю в группе, и он ответил, что хотел бы посмотреть на наше выступление, и я пообещал пригласить его на наш следующий концерт, который оказался вечеринкой в честь шестнадцатилетия дочери Арта Карни. Нас туда пристроил мой папа (он учил сына Карни играть на фортепиано). Питеру Агосте понравилась наша группа, но он считал, что я должен быть вокалистом – о, да! Барри Шапиро после этого стал играть на барабанах.

То была эра спейс-рока. Воистину космический сингл The Byrds Eight Miles High вышел в марте 1966-го. Он отдавался в твоем мозгу, как будто ты был в отключке. На радио запретили эту песню, потому что ее приняли за пропаганду наркотиков – ага! – несмотря на неубедительные отговорки Джима МакГуинна. Но я скажу, чем песня Eight Miles High действительно была… стратосферной симфонией «Рикенбакера»!

Вскоре мы с Рэем Табано стали заниматься квазикриминальной деятельностью. Чтобы обновлять наши запасы травки, мы начали продавать наркоту: покупали тридцать граммов за двадцать долларов, продавали двадцать, а десять оставляли себе. Это была хорошая сделка и дешевый способ быть постоянно под кайфом, пока…

В наш класс по ручной лепке тайно заслали копа (который останется безымянным). Блядские уроки по лепке! В итоге он нас сдал, но не раньше того, как продал нам кучу наркоты, которую купил у другого бедолаги, которого тоже сдал.

11 июня 1966 года Генри Смит устроил нам концерт на ледовом катке в Вестпорте, штат Коннектикут. Днем мы порепетировали, проверили звук. Я надеялся, что местные придут, потому что в Коннектикуте нас мало кто знал. Я познакомился с Генри Смитом, «живым мифом», в Санапи летом 1965-го – он стал моим близким другом и одним из самых важных людей в моей жизни. Ему понравилась наша музыка, когда мы играли в «Сарае», где мы исполняли песни типа Everybody Needs Somebody to Love The Stones, You Really Got Me The Kinks, версию The Byrds Mr. Tambourine Man и все современные хиты. Вечный рок типа Louie, Louie и Money. Генри и его брат Крис, первый фотограф группы, начали устраивать нам концерты в Коннектикуте.

За катком, по другую сторону забора, находился батутный центр. В старшей школе я был в юношеской олимпийской команде по прыжкам на батуте; я мог сделать сальто назад двадцать шесть раз подряд. Не так уж и круто, но в аду можно показать класс.

В том батутном центре можно было прыгать полчаса за три доллара. Там никого не было, поэтому я огляделся и перелез через забор. Я прыгал с одного батута на другой, а потом на следующий. Сальто назад. Наверное, я уже прыгнул через первые шесть батутов и добрался до следующего ряда, когда услышал:

– Эй! Уебывай с моих батутов!

– Слушай, – сказал я, – мы выступаем в соседнем здании, хочешь билеты?

Его звали Скотти.

– А, так ты из группы, которая сегодня выступает? – ему это явно понравилось. – Не хочешь зайти ко мне?

Я пошел домой к Скотти. У него был классный бассейн и холодильник с пивом. Мы плавали и выпивали, когда на подъездную дорожку приехали двое мужиков на крутейших тачках. Пол Ньюман и «Парень по кличке Флинт», Джеймс Коберн. Твою мать!

– Скотти, че это такое? – спросил я.

– А, так это мой папа, – сказал он.

– Который?

– Пол Ньюман, – сказал он. – Меня зовут Скотти Ньюман, приятно познакомиться.

– Вот мразеныш! Почему ты мне не сказал?

Пол Ньюман был очень невозмутимым и таким же хладнокровным, как «Хладнокровный Люк». Я как будто снимался с ним в фильме. Мы попарились в сауне с Полом и Скотти. Вот мы там сидели, потели, и Пол Ньюман достал бутылку пятидесятилетнего бренди, которую ему подарила королева Англии, и я быстро ее выдул. Я вытерся полотенцем, оделся и пошел в дом. И там на камине стоял «Оскар» Джоан Вудворд со сложенными руками, как и у всех «Оскаров».

– А где ваш? – спросил я мистера Ньюмана.

– Я его так и не получил, но мой друг сам мне сделал.

Он показал мне пародийный «Оскар», только у того руки были раскинуты, как будто он спрашивал: «Че?! Вы правда забили на меня после всех моих ролей?»

Спустя двадцать минут мне позвонила мама в ужасной истерике.

– Они нашли! – кричала она.

– Мам, успокойся, – сказал я. – Что случилось?

Она начала объяснять… и дела обстояли не очень хорошо.

– Сюда пришли копы и нашли твою марихуану! Она была в твоей книге.

Ой-ей, они нашли мою травку, так хитро спрятанную в книге «Братья Харди: Тайна комнаты без пола».

– Приезжай домой сейчас же!

Я запрыгнул в машину и поехал. Когда я въехал на подъездную дорожку, то увидел обычную черную машину, выезжающую из-за угла. У меня прямо сердце в задницу свалилось. Копы надели на меня наручники и повели к машине, пока я настаивал на своей