Книга Словацкие повести и рассказы - Альфонз Беднар

архитектора. Решили, что над источником они построят красивый колодец из серого камня. Собравшись там, они большей частью молчали. Слушали июньское пение птиц, шум машин, мчащихся по шоссе, и даже сейчас никак не могли понять, откуда это вдовый Байковский, старый Яно Сухая Колючка, совсем бедный и теперь уже покойный, взял столько денег, что смог, умирая, пожертвовать больше пятидесяти тысяч крон на строительство каменного колодца с доской, на которой будут упомянуты какой-то неизвестный и еще жители Коштиц — Йозеф Антал, Ондрей Байковский и Ян Горечный. Неизвестный погиб тут, а те трое тоже погибли, только никто не знает где. Но все погибли в одном и том же году. Мужики, собравшись здесь для совета, большей частью молчали, потому что все уже было готово, надо только начать строить. Они пришли сюда посмотреть, как все это будет выглядеть на месте.

— Здесь не пойдет!

— Что не пойдет?

— Говорю вам, ребята, так некрасиво!

Все оглянулись на говорившего — низкорослого Ондркала, одетого в серую рубашку и выцветшие синие штаны, коштицкого каменщика, который забетонировал здесь некогда воду.

Ондркал осмотрелся, оделил всех насмешливой улыбкой, которая мерцала в его узких глазах и залегала возле рта.

— Здесь не пойдет!

— Почему?

— Здесь не получится красиво, говорю вам, плохо будет.

— Но почему?

Ондркал пожал плечами, отошел от мужиков к шумящей воде, а потом сделал шагов пятнадцать к вербняку.

— Что ж, по-вашему, вода должна течь среди мертвых? — спросил он сердито.

— Конечно, дело ваше, — сказал он немного погодя, — но я думаю, что на деньги, которые пожертвовал старый Яно Сухая Колючка, можно построить колодец из камня, а на деньги, которые дала деревня, вот здесь красивый памятник с доской. — И Ондркал показал место, где коштицкие жители нашли когда-то застреленного Фрейштатта.

— И там, на колодце, может быть доска, — сказал Ондркал, показывая на бетонную плиту. — И там! Но пусть на ней будет написано о том нищем и о той слепой девушке.

И, пожав плечами, Ондркал ушел.

Жители Коштиц смотрели, как он уходит, не спеша, улыбались, и каждый из них теперь думал, что, пожалуй, Ондркал прав. Они начали советоваться уже вслух, громко, что, видно, и вправду надо так построить и что они построят и колодец из камня, и памятник с доской.

Перевод Л. Касюги.

ИВАН ГАБАЙ

ВСЕ ВОКРУГ ЗАСЫПАЛО СНЕГОМ

© Ivan Habaj. «Sypal sa sneh na krajinu» — «Slovenské pohľady», 1973 № 12.

Перевод на русский язык «Прогресс» 1975.

Я заявился без предупреждения. Чемодан, который я с собой привез, лучше всяких слов говорил, что на сей раз я приехал не просто погостить, а с определенными намерениями. В чемодане помещалось все мое имущество и сверх того два подарка: транзисторный приемник для Маргиты и карманные часы для дядюшки.

Я приехал в конце октября. Несмотря на глубокую осень, еще стояла прекрасная солнечная погода, и поэтому я отправился в путь прямиком через луга.

Первую остановку я сделал только на краю села. Я поставил чемодан на землю, вытер пот со лба и стал смотреть, что делается на дядином дворе. Я увидел Маргиту. Она стояла, широко расставив ноги, посреди двора и кормила птицу. Я двинулся дальше. Обошел амбар и под прикрытием дощатого забора незамеченный добрался до самых ворот, где снова немного постоял.

Маргита черпала пригоршнями зерно из соломенного лукошка и швыряла его стайке кур, которые суетились у ней между ног. Вдруг ей что-то почудилось, она оторвала взгляд от птицы и глянула на забор. Она не могла меня видеть, но я все-таки решил выйти из своего укрытия.

— Рудко? — с удивлением воскликнула Маргита, заметив меня. — Рудко, — снова повторила она и, явно обрадованная моим неожиданным появлением, протянула ко мне обе руки.

Я подал ей правую руку. Она тотчас схватила ее и крепко сжала.

Маргита постарела. Морщины стали глубже, волосы совсем поседели. Я мысленно прикидывал, сколько ей могло быть лет. У меня выходило, что верных шестьдесят.

— Проходи, проходи, отдохни. Проголодался, наверное, пойдем же, — приглашала она, направляясь к дому.

Я пошел следом за ней. В кухне сел на лавку у окна и, пока она сновала туда-сюда и готовила мне перекусить, молча упивался очарованием здешних мест, о которых в последние месяцы думал все чаще и чаще.

Маргита поставила на стол крынку молока, потом достала жестяную кружку и половник, вернулась к шкафчику и принесла хлеб, нож и кусок сала на тарелке.

— Налей себе молока, — сказала она тихо, — поешь сала, у нас его вдоволь, я его не ем, разве что Ондрей когда отрежет себе ломтик. Так что оно у нас не переводится.

Я не заставил просить себя дважды.

Маргита подождала, пока я выпью молоко, и спросила:

— Ну, как оно тебе?

— Хорошее молоко, — ответил я.

— Это козье, — сказала она.

— Козье? — удивился я. Насколько я помнил, дядя никогда коз не держал.

— Теперь у нас коза, — пояснила Маргита. — Беланя уже состарилась, мы ее продали скупщикам на мясо. Ондрей купил у цыган козу, такая удойная попалась, молока нам хватает.

— А что, корову решили больше не заводить? Взяли бы помоложе вместо Белани, — высказался я.

— Да нет, — ответила Маргита. — Корове надо на зиму много корма. Козу-то нам проще держать. Она все сожрет, что ей ни дай. Корова нынче стоит дорого, еще если бы мы телка выкормили, тогда, глядишь, оно бы и окупилось, — объясняла она.

— Козье молоко очень полезное, — пробормотал я.

— Полезное, полезное, Ондрей пьет его, когда оно уже ссядется, тогда оно ему особо на пользу.

— А кстати, где же дядя? — спросил я.

— Пошел в деревню купить кой-чего, — ответила она, показав рукой куда-то позади себя, и снова принялась уговаривать меня поесть.

Маргита выросла в доме дядюшки. Она была самой младшей из его сестер, но разница без малого в двадцать лет многих вводила в заблуждение — считали, что это отец с дочерью, а не брат с сестрой. Она была маленького роста, щупленькая, кожа да кости, и в свои шестьдесят лет больше походила на подростка, чем на взрослого человека. Она была хромая от рождения, верно, потому и не вышла замуж.

Я жевал хлеб с салом и смотрел в никуда. Потом встал, поблагодарил за угощенье и попросил у Маргиты ключ от дедова дома.

Она подошла к шкафчику, вытащила со дна какой-то жестяной коробки ключ и без слов подала его мне.

— Пойду отнесу чемодан, — объяснил я.

— Ты надолго ли приехал? — спросила она, и в ее голосе, кроме удивления,