Книга Дороги мира. История и современность - Игорь Алексеевич Иванов

в реке, поэтому основатель искал реку, текущую не из Китая, а в Китай. Такой была лишь мелководная Кяхта.

Заслуга С. Л. Рагузинского заключалось в том, что он обозначил границы России в этом регионе, установил взаимовыгодную торговлю с Монголией и Китаем, основал военный форпост и главное – наладил связь с местным населением.

Примерно через год или два Кяхта стала местом меновой торговли русских и китайцев. Пограничный торг очень четко регламентировался, товар менялся исключительно на товар. Торговать пушниной, а это был самый ходовой и прибыльный бизнес, было привилегией казенных караванов. Но частным купцам приходила на помощь контрабанда, которая существенно подрывала государственную монополию. Со временем правительство поняло, что оно не в состоянии противостоять набирающему силу частному торговому капиталу.

Вторым по важности приграничной торговле был… ревень. В допеницилиновую эпоху это было эффективное лекарство по цене, примерно, 200 рублей за пуд. Спрос на ревень держался до 1840 года, после чего пошел на спад.

Несмотря на плодотворную торговлю и тесные отношения, китайцы и русские были не прочь друг друга «облапошить». Так, каждый китаец имел весы трех видов: для взвешивания продаваемого, для покупаемого, одни – верные, для тех, кто не поддавался на обман. Вместо ветчины китайцы зачастую продавали кусок дерева, обтянутый кожей. Но и наши купцы тоже были не промах. Они зачастую выдавали за белых песцов мангазейских зайцев, пришивали белым зайцам песцовые хвосты, зашивали в лапки пушных зверей, продаваемых на вес, свинец.

Разговор велся на ломаном русском. Это можно понять, узнав быт китайского торгового города Маймачен (ближайший к Кяхте город с китайской стороны). Только что поселившийся там купец не имел права торговать год, который посвящался тщательному изучению русского языка. Это делалось для того, чтобы русским купцам не было нужды учить китайский. Ведь, овладев языком, они могли узнать тайны китайской торговли.

Но вернемся к торговым путям, которые связывают континенты, государства и народы. Каждый путь имеет значение в свое время. Но изменяются условия торговли, открываются новые, более выгодные пути, и пути старинные пустеют, торговля переходит в другие места. История представляет нам очень много примеров такого изменения в торговых путях, сначала – процветания, потом упадка. Таково было процветание северной Ганзы, так пала Венеция и итальянские города от изменения путей восточной и индийской торговли. Так рушилось торговое значение фламандских городов. Подобные перевороты совершались не вдруг и не внезапно, пути пустеют постепенно, торговля чахнет, чувствуется застой. Это болезненное состояние может продлиться очень долго, особенно если торговлю поддерживают разнообразными и существенными мерками.

Такого рода перелом угрожал и кяхтинской торговле. Стоит только проследить ее историю, чтобы убедиться, до какой степени ложные начала торговли и торговой политики, не согласующиеся с новыми потребностями, обрушиваются вредными последствиями на саму торговлю. Кяхтинская торговля, носившая в себе с самого начала строгий монопольный характер, необходимо должна была прийти к тем же результатам.

Но вернемся к торговым путям, которые связывают континенты, государства и народы. Каждый путь имеет значение в свое время. Но изменяются условия торговли, открываются новые, более выгодные пути, и пути старинные пустеют, торговля переходит в другие места. История представляет нам очень много примеров такого изменения в торговых путях, сначала – процветания, потом упадка. Таково было процветание северной Ганзы, так пали Венеция и другие итальянские города от изменения путей восточной и индийской торговли. Так рушилось торговое значение фламандских городов. Подобные перевороты совершались не вдруг и не внезапно, пути пустеют постепенно, торговля чахнет, чувствуется застой. Это болезненное состояние может продлиться очень долго, особенно если торговлю поддерживают разнообразными и существенными мерами.

Такого рода перелом давно уже угрожал кяхтинской торговле. Стоит проследить за ходом истории, чтобы убедиться, до какой степени ложные начала торговли и торговой политики, не согласующиеся с новыми потребностями, обрушиваются вредными последствиями на саму торговлю. Кяхтинская торговля, носившая в себе с самого начала строгий монопольный характер, необходимо должна была прийти к тем же результатам.

Рис. 42. Чайный двор в г. Кяхта – XVIII в.

Оставаясь до середины XVIII в. монополией казны, она не принесла казне ожидаемых выгод. Частная торговля подвергалась беспрерывным притеснениям ради ограждения казны и казенных караванов, которые между тем не давали прибыли, потому что, несмотря на строгие меры правительства, частные люди прибегали к контрабанде и соперничали с казной. Идея Петра I о передаче китайской торговли в частные руки осуществилась при Екатерине II, которая отменила ход казенных караванов и предоставила всю торговлю частным людям.

До середины XVII в. Россия не была знакома с чаем и не имела никаких отношений с Китаем. После того как чай был признан основным напитком, возникла необходимость торговли с Китаем и строительства приграничного города Кяхта.

Оставаясь до середины XVIII в. монополией казны, она не принесла казне ожидаемых выгод. Частная торговля подвергалась беспрерывным притеснениям ради ограждения казны и казенных караванов, которые между тем не давали прибыли, потому что, несмотря на строгие меры правительства, частные люди прибегали к контрабанде и соперничали с казной. Идея Петра I о передаче китайской торговли в частные руки осуществилась при Екатерине II, которая отменила ход казенных караванов и предоставила всю торговлю частным людям.

До середины XVII в. Россия не была знакома с чаем и не имела никаких отношений с Китаем. После того как чай был признан основным напитком, возникла необходимость торговли с Китаем и строительства приграничного города Кяхта.

Доставленный в Кяхту чай осматривали, пересыпали в другую упаковку и маркировали согласно с действующими на то время стандартами.

Проверенный чай отправляли на переупаковку. Для дальнейшей транспортировки по Сибири чая они зашивали его в кожу (или, как говорится в других источниках – в шкуры, шерстью внутрь). Ящик с чаем оборачивали кожей, которую сшивали ремнями, предварительно стянув.

Наново упакованный чай маркировали, на коже вырезали маркировку чая и инициалы хозяина.

В артелях приходилось работать по 12 часов, в полумраке, задыхаясь от «ароматов» сырых кож и чайной пыли. На этой работе и травмироваться было проще простого, например, поранить руку при прошивании кож. Впрочем, она была довольно престижной по двум причинам: во-первых, это постоянный заработок, а во-вторых, она давала определенные социальные льготы (пособие в случае смерти родственников или в случае женитьбы).

Рабочий артели получал до 25 рублей в месяц (для сравнения – конь стоил 3 рубля). Про Кяхту говорили, что это город миллионеров.

В контексте кяхтинской торговли об этом напитке можно говорить практически бесконечно. Именно благодаря чайной лихорадке о небольшом городке на границе Китая и России узнал весь мир.

Вначале чай присутствовал лишь на элитарных