Книга Позволь чуду случиться - Анна Агатова

двинулась туда. И ошиблась. Пришлось побродить, пока нашла нужную улочку, ту, где были расположены именно такие, а не всякие там сапожные или ленточно-кружевные.

Они, оказывается, как и наша, были немного в стороне от рынка. И местные жители, конечно, знали, где и что находится, а я шла от одной до другой, методично выискивая то, что было нужно. Ну и ладно — погуляла, не развалилась.

Но было и во-вторых, оно же — и в самых ужасных: меня выставили из каждой.

Правда, я обошла далеко не все.

В одной прямо буквально, взяв под локоть, вытолкнули и закрыли за моей спиной дверь. И даже не выслушали, не спросили что нужно… Это было так унизительно, так обидно…

В другой лавке внимательным, говорящим взглядом осмотрели мой наряд — ну да, всё тот же, скромный, если не сказать убогий — и не стесняясь, прямо в лоб спросили, насколько я состоятельна. А я… Я, сдерживая гнев и обиду, вынула серёжку из уха и показала: вот, могу, состоятельна. На что дама с взглядом-сканером ответила, что краденое у них в качестве оплаты не принимается.

Краденое? Мои серьги — краденые?!

Я вышла, давя слёзы, кусая дрожащие губы и безуспешно борясь с чудовищной обидой. Шла по улочке, растеряв все мысли, кроме одной: «Моя гордость до бора не доведёт. Вот дождалась бы Жажу, он бы повёл в нужную лавку и не было этих разочарований!». Мысль была горькой, как красный перец, и жгучей, как свежая горчица.

Неужели и в самом деле я не справлюсь с таким делом, как покупка одежды?

Сцепив зубы, выбрала лавку поскромнее, в глубине улицы, подальше от площади, и вошла. Молоденькая продавщица взглянула на меня с вопросом, и я, как смогла, коверкая и глотая слова больше обычного, сказала, что мне нужна одежда. Девушка бросила взгляд через плечо на дверь в дальней стене и покачала головой. Покачала отрицательно и с сожалением чуть пожала плечами. Ответила тихо, почти шёпотом:

— Простите, нет.

Я, в общем-то, была готова к таком у ответу. Но всё в груди заболело от боли, эти грабли, которые в третий раз подряд били по больному… И я скорее отвернулась, пряча кривившееся от слёз лицо, и шагнула к выходу. Уйти, уйти быстрее!

А когда подняла взгляд, берясь за ручку, чуть не взвыла вголос — дверь была зеркальной. И мои слёзы, моё отчаяние, покрасневший от сдерживаемых слёз нос и закушенная губа отразились в зеркале, демонстируя всем желающим моё отчаяние и боль.

Скорбная мордашка продавщицы, мелькнувшая в отражении, только подтвердила — все мои переживания оказались на виду.

Я, как ошпаренная, выскочила на узкий тротуарчик и пошла, смутно разбирая дорогу и утираясь носовым платочком. Его я выкроила из старой простыни, попавшей мне в руки вместе с другим, ненужным тряпьём. Вот, даже такой мелочи, как нормальный носовой платок, я лишена! Что за жизнь?!

— Экси! — услышала за спиной.

Так меня называла наша соседка Айла, тётка-разведка, подстерегавшая у изгороди, чтобы завести разговор о том, о сём. Может, это что-то типа местного «мисс» или «мадмуазель»?

Я обернулась.

Молоденькая продавщица из лавки спешила, почти бежала ко мне, путаясь в своих пышных юбках.

— Экси, послушайте! — сказала запыхавшись. — Здесь вам не продадут одежду. Но… — она, подбирая слово, чуть прикусила верхнюю губу и глянула на меня исподлобья. И взгляд этот был не сочувствующим, нет. Он был понимающим. Сказала сокрушённо: — Но в таком виде вы не получите хорошего места.

Я напряжённо прислушивалась к её словам и с трудом поспевала за мыслью.

— Медленно, пожалуйста, — попросила я.

— О! — на лице девушки отразилась горечь. — Вы издалека? Плохо понимаете наш язык?

— Плохо говорю. Понимаю — хорошо. Только нужно медленно.

Она чуть просветлела лицом и проговорила размеренно и коротко:

— Деньги есть?

Я показала ей серёжку, что так и держала в кулаке. Другой рукой тронула вторую, что всё ещё была в ухе. Девушка с прищуром присмотрелась к украшению, чуть улыбнулась и понимающе кивнула.

Она была очень молоденькой, если судить по нежной коже бледных щёк и трогательным, каким-то детскими веснушкам на носу, но в глазах читался немалый жизненный опыт. Вот такую бы мне подругу в этом мире, что бы и мои нужды ей были близки, и подсказать могла что-то дельное.

Пришлось подавить вздох. Какие подружки? Мои друзья — армия и флот. Тьфу ты, Кусимир и собственные мозги!

— Хватит и одной, — кивнула девушка на зажатый кулак. — Юбка, — она потрясла свой подол и показала два пальца, — блуза, — и потрогала рюш на груди, и снова два пальца. — Если простое. Идти — сюда.

И девушка под локоть потащила меня к перекрёстку. Вернее, к повороту на ближайшую улочку.

— Пойдёшь здесь. До конца. Потом свернёшь, — и показала ладошкой вправо. — Лавка экки Жанайи.

Я быстро вытащила из кармана огрызок грифеля и свой самодельный словарик.

— Напиши. Пожалуйста.

Всё же вывеску сопоставить с образцом куда легче, чем думать, совпадают ли произношение с написанием. Девушка глянула на меня в недоумении.

— Умеешь читать?

Я вздохнула тяжело. Я ведь не только читать умею, ещё и писать, и на JavaScript кодить, и на С++. Да разве тут кто-то это оценит?

Кивнула — да, не сомневайся, могу, умею, практикую.

Девушка с трудом накарябала название (мне показалось, что вот она как раз хуже меня владеет письмом) и, тревожно оглянувшись на лавку, из которой выскочила, повторила:

— Пройди улицу до конца и сверни.

Я кивнула, а она бросилась обратно, подхватив свои юбки.

Глядя ей вслед, вздохнула: человек, может, сейчас трындюлей от хозяев получит за то, что помог ближнему своему, а я даже поблагодарить не успела. Эх! Ещё раз вздохнула, попросила Мироздание наградить добрую девушку и пошла в указанном направлении, размышляя о том, кого она во мне увидела. Не себя ли? Провинциалку, приехавшую из какой-нибудь дыры в город, за счастьем. Или хотя бы за благополучием. Потому, наверное, и перешла на ты.

И спасибо ей за помощь.

Горечь обиды сменилась приятным ощущением благодатных слёз, когда на смену плохому наконец приходит хорошее. И я шагала и с улыбкой думала: ну как я не сообразила, что мир на таком уровне развития просто обязан иметь сословные различия? Почему мне раньше в голову это не пришло? Я же не однажды наблюдала, как Гилерм кланяется и заискивающе