Книга Времена не выбирают - Елена Валериевна Горелик

под впечатлением встречи с Петром Алексеичем.

— Да тут куда ни плюнь, везде исторические персонажи. Тот же Алексашка, будущий полудержавный властелин — сейчас тебе ветчины притащит на бутеры. С Карлом Двенадцатым мы промудохались больше двух суток — мало тебе показалось? Тоже ведь исторический персонаж. Я статьи о нём читала, портреты в интернете видела, фотку его черепа с дырищами от пули… Ещё думала — нас больше трёхсот лет разделяет. А тут морду ему бить пришлось… Пётр — это вообще отдельная песня. Кстати, третьего венценосца лицезреть не желаешь?

— Где?

— Август Саксонский где-то неподалёку ошивается, по случаю успешного захвата Карла может и прикатить. В нашей истории у него вроде была тайная встреча с Петром в Новгороде.

— Саммит на высшем уровне, — съязвил боец.

— Именно… Тихо, Данилыч идёт.

Меньшиков по пути расстёгивал свой щёгольский кафтан — в зале было хорошо натоплено, высокие гости щедро заплатили хозяевам за удобства. Сверкнули пуговицы. А за ним шествовал полноватый невысокий трактирщик, нагруженный тяжёлым подносом. М-да. К понятию «перекусить» предки явно относились несколько иначе, чем люди начала двадцать первого столетия. Оценив количество «перекуса», Катя подумала, что это будет чересчур даже для пятерых. К слову, Никита, нагруженный увесистым тюком, завёрнутым в какую-то здешнюю рогожку, уже перешагивал через высокий порог, а за его спиной маячил Матвей. Не иначе увязали в ту невзрачную тряпку маскхалаты и стволы. Ребята подошли очень кстати: расправляться с таким ужином лучше в большой компании.

Впрочем, нормально поужинать им не дали. Только-только успели соорудить нечто, похожее на легендарные «сиротские бутерброды» размером с лапоть, едва начали представляться друг другу, как на галерее объявился денщик.

— Эй, казаки! Десятника вашего — к государю, немедля! — не слишком вежливо гаркнул парень, свесившись через перила.

— О, — ухмыльнулся Меньшиков, подмигнув Кате, — а дела-то у тебя кислые, братец.

— Нет, — спокойно ответила «десятник». — Просто государь прочитал письмо.

— Или швед на тебя нажаловался, — хмыкнул Вадим.

— Или и то, и другое, — Катя поднялась, слегка одёрнула куртку своей полевой формы и зашагала к лестнице. — Скоро вернусь. Пожрать мне оставьте, обормоты.

— Оставим, оставим, — покивал Вадим, и, когда командир уже не могла его слышать, не без иронии добавил. — Тут попробуй не оставь. Знаешь, что она сделает? Выгонит на дорогу и прикажет бегать до утра с полной выкладкой.

Данилыч чуть не подавился куском.

— Она?!!

— Ну, да, Катя Черкасова, наш десятник… Челюсть-то подбери, Саня. Она же казачка.

— Царица небесная, баба в офицерах… Не иначе, последние времена настали, — Меньшиков опомнился довольно быстро.

— Не баба, а девка, — уточнил Матвей.

— Того не лучше… А она у вас как — сразу в офицерах стала, или поначалу при полковом обозе была?

— За такие слова о командире мы морды бьём, — нахмурился Никита. — Это так, на будущее, чтоб за языком следил. Она нам сестра, понял?

— Понял, — вот тут Алексашку наконец проняло, и он стал серьёзен, как поп на амвоне. — Пётр Алексеич знает?

— Если прочёл письмо — знает, — кивнул Вадим. — Ладно, хватит трепаться. Сейчас Катькину долю отложу и перекусим. Только без выпивки: нам ещё трезвые головы понадобятся.

Интермедия

…Это был один из самых страшных моментов — когда она поняла, что сестрёнка сошла с ума.

Как медик, Даша знала термин «алекситимия». Но произошедшее с Катей, имело мало общего с этой болезнью. Люди, страдающие ею, не могли выразить свои эмоции, сестра же их попросту перестала испытывать, превратившись в холодный, бездушный, но абсолютно логичный механизм.

Когда крепкий восемнадцатилетний парень — спортсмен, чемпион! — чтобы защитить сестёр, сворачивает кому-то шею, это одно. А когда девчонка пятнадцати лет, пусть тоже спортсменка и чемпионка, запросто вынимает у убитого пистолет из кобуры, идёт во двор, хладнокровно пристреливает водилу, ждавшего, когда его позовут поразвлечься, затем возвращается и вгоняет пулю в голову третьего ублюдка, который показался ей ещё живым… Даша поначалу думала, что это была минутная вспышка ярости. Но нет: сестра и дальше продолжала вести себя так, словно её душу выключили, оставив один холодный рассудок.

Она точно знала, что стало причиной этому: мёртвые глаза мамы. Взгляд Кати стал таким же.

Мёртвым.

Годы превратили сестрёнку в отменного бойца, о котором «немезидовцы» без тени шутки говорили: «Свой парень». Но Даша продолжала тосковать по прежней Катюхе — немного язвительной, как все в её возрасте, весёлой, любившей песни под гитару, историю и путешествия… Когда они провалились в 1700 год, «товарищ доктор», как именовали своего полевого хирурга бойцы, надеялась, что эта встряска сможет пробудить душу сестры, спавшую ледяным сном. Увы, ничего не изменилось.

6

Лихо щёлкнуть каблуками берцев не получилось, их подошва для этого не предназначена, но Катя всё же продолжала демонстрировать помянутую «отменную выправку», опять вытянувшись по стойке «смирно». Оба монарха, восседавшие на грубоватых деревянных лавках друг напротив друга, разом обернулись к ней.

— А, явилась, — хмуро процедил Пётр — по-немецки. — Брат мой Карл уверяет, будто ты относилась к его августейшей персоне без всякого уважения, и даже осмелилась поднять на его величество руку. Изволь объясниться.

Катя уже заметила вскрытое письмо на столе, но не это было здесь главным. Что-то не то происходило с самим Петром. Если всего четверть часа назад от него веяло грозной силой, то сейчас ничего подобного не наблюдалось. Напротив: его взгляд резко контрастировал с недовольным тоном. Если бы Катя лучше знала этого человека, то поклялась бы, что он …едва сдерживается, чтобы не расхохотаться. Уж не показалось ли? Но нет, кажется, Пётр действительно решил здорово позабавиться за счёт шведа — с её помощью.

«Отлично, — подумала Катя. — Сыграем в эту игру».

— Моё поведение было бестактным, — холодным, с ноткой вызова, тоном произнесла она, переходя на хох-дойч. — Однако для того имелись основания. Его величество изволил вести себя столь неподобающим образом, что временами казалось, будто мы взяли в плен вовсе не монарха великой державы, а какого-то …фельдфебеля, похожего на короля.

Её ответ буквально «взорвал» Карла.

— Не вам судить, как должно вести себя монарху! — заорал он, вскакивая.

— Не кричите, брат мой, скандалы ни к чему, — осадил «гостя» Пётр. Швед рухнул обратно на скамью, словно придавленный тяжестью его взгляда. — А ты, казачка, имей уважение к коронованной особе.

— К короне или к особе? — Катя продолжала предложенную игру, постепенно начиная увлекаться ею. — Если к короне, то безусловно она достойна всяческого уважения. Но увы, к особе сие не относится.

— Брат мой, сделайте милость, избавьте меня от общества этой …дамы, — процедил Карл.

— С удовольствием, — кивнул Пётр, и крикнул в сторону двери: — Ерошка!

Давешний денщик словно вырос