Книга Магиня для эмиссара - Надежда Кузьмина

— Предупреждать надо, — стоящий на коленях голый до пояса Рейн тоже хлопал глазами как сова, прижимая к груди закутанного в его разодранную рубашку младенца. От свёртка ко мне под юбку тянулся толстый неровный жгут.

Глупая, но такая понятная реакция — мы оба уставились на ребёнка. Я протянула ладони, бережно взяла своё дитя на руки. Да, девочка, как мне и хотелось! Солнышко моё ненаглядное!

Холт сунул окровавленную ладонь в карман штанов, вынимая узкое лезвие. Зажал пуповину в левой руке и правой в два движения рассёк петлю. Всё! Теперь я точно могу магичить!

Сейчас надо перевязать пупок у малышки и подождать последа… Интересно — который час? Прислушалась к себе — вместе с магией вернулось чувство времени, — ага, четыре утра, час Ночной кобылы. У нас ещё куча времени, можно не суетиться. Только спать очень хочется. И пить. И голова болит…

Кстати, голову я теперь могу подлечить. Удерживая дочку левой рукой, правой нащупала шишку на затылке, одновременно начиная заклинание. Да, сразу стало легче. Посмотрела вниз, туда, где из-под подола торчали ноги. Ага, живот резко уменьшился — в этом смысле полегчало тоже.

Перевела взгляд на мужа — страшный какой! — бледный, лицо и руки в крови. Здорово ему досталось.

— Рейн, ты как?

— Жить буду. Но если б я был котом с девятью жизнями, то сказал бы, что две из них в этом Салерано я оставил… Ничего… зато посмотри, какую ты красавицу родила!

— Голову сюда давай, подлечу.

— Вот теперь верю, что ты — маг, — улыбнулся он через минуту. Переполз к стене, привалившись к кирпичной кладке радом со мной и свесив кисти рук между колен. Повернул лицо ко мне.

— Вроде её сейчас к груди приложить нужно.

Ну да, он прав. Потянула вверх подол рубашки.

— Рейн, сейчас пятый час утра. Через пару часов за нами могут прийти… Будем ждать? — покосилась вниз, на задранную рубашку, из-под которой раздавалось чмоканье. Интересные ощущения. И приятные. Даже очень…

— Сита, ты можешь открыть дверь?

— Легко.

— А что ты способна делать с людьми?

— Оглушить, ослепить, заколоть. Я ещё не убивала ни разу, но думаю, что могу. — Сомнений в сказанном у меня не было.

— Давай попробуем выбраться по-тихому. Всё же драться с младенцем на руках — не дело. А дальше всё будет зависеть от того, где этот дом. Думаю, из Салерано нас не увозили.

— Подожди. Ещё не вышел послед, а потом нужно будет остановить кровь…

— Прислоняйся ко мне…

Прежде чем уходить, я передала Соль на руки мужу и убрала всё, что осталось на полу от нас — мокрые тряпки, пятна крови, обрывки верёвок. Маг может сотворить многое, имея кровь или другие телесные выделения, и учитель вдолбил мне в голову прочно и накрепко: хочешь жить долго и счастливо — не следи!

Закончив, подошла к двери, приложила ладонь. Замок послушно щёлкнул. Вот так!

Загасив светлячок, медленно, чтоб не скрипнула, приоткрыли дверь и прислушались. Тишина. Переступив через порог, я обернулась. Наставила палец на бочку, и та с треском лопнула, выплеснув на пол тёмную волну. Фу-у! В носу запершило. Судя по вони — перебродившее прокисшее пиво. Но если я что-то и недочистила — то эта гадость разъест и смоет всё. Что нам и нужно.

Короткий коридор, узкая каменная лестница наверх в конце. Через две дюжины ступеней ещё один коридор с деревянными дверьми с двух сторон. Понятно, подвал. Может, в этих комнатах окна есть? Заглянули, проверили. Ага, есть — под самым потолком для очень тощей кошки.

В итоге, проплутав ещё четверть часа, мы вышли через чёрный ход рядом с кухней в предрассветный сумрак. На кухне Рейн разжился большим тесаком, а я, не удержавшись, выхлебала ковшик воды — пить хотелось нестерпимо.

Не успели ступить на мощённую плиткой дорожку, как из тени большого дерева на нас бросился рычащий пёс. Не страшно — шевельнула рукой — пусть спит… Хорошо хоть лай поднимать не стал. Видно, тоже тренирован убивать молча, как наши.

Мне сейчас было море по колено — в крови плескалась, бурлила, пела, пенилась, звенела освобождённая магия… Я даже, щёлкнув пальцами, затворила за нами на засов изнутри калитку, ведущую на улицу. Пусть думают, куда и как мы исчезли. Да и были ли мы тут вообще? Ну и влетит тем головорезам, когда они доложат о том, что нас поймали, — а в подвале не окажется ни следа пленных, только пивная лужа. Уплыли! Или вообще спьяну померещились!

Вот только где мы сейчас? Ну да, вроде город… но Салерано большой.

— Я знаю, где. Я даже был в этом особняке. Он принадлежит первому заместителю градоначальника — ньеру Сивано. Кто он — это отдельная история, расскажу тебе дома. Давай мне малышку, и пошли отсюда. Нам недалеко…

Уже рассвело, когда мы добрались до своего крыльца. Я едва ковыляла, цепляясь за руку Холта — чувствуя, что запал погас, фонтан иссяк, бобик сдох, а сама я свалюсь сейчас мешком прямо на улице, как те пьяные, которые после праздника храпели чуть не в каждой подворотне или канаве. Преимущество тёплого климата, так сказать, — где напился, там и спать завалился.

И в прихожей ноги всё-таки подкосились…

Рейн передал малышку заахавшей Бет — добрая кормилица так и не ложилась спать — ждала нас всю ночь. А сам подхватил меня на руки и понёс наверх, в спальню.

Что было дальше — не знаю.

Спала я до вечера. Открыла глаза и, вспомнив всё, встревоженно заозиралась — где мой ребёнок?

— Не волнуйся, вот она, рядом, в корзине. Дать тебе, кормить будешь?

Рейн, осунувшийся, ещё бледнее обычного, поднялся из кресла:

— Раз проснулась, пошлю Бетани за доктором — пусть придёт, вас осмотрит.

— Не надо, — отмахнулась я, — всё нормально. Теперь я сама себе доктор, и получше ньера Ильери.

— Тогда не мешаю. Как покормишь — позови. Переложу её назад в корзину, и, — замялся, — нам нужно поговорить.

Я кивнула, зачарованно глядя на покрытую светлым пухом головку у своей груди. Какие кулачки крошечные… и миниатюрные пальчики с малюсенькими ноготками. Одно слово — чудо!

Чудо засопело, из уголка мягкого ротика поползла белая струйка.

А я сидела, держала её на руках и смотрела, смотрела…

Наверное, Холту надоело ждать — он постучал сам. Следом вошла Бет с подносом: стакан чая с молоком, печёные яблоки с сахарной корочкой на блюдечке и на другом — три котлеты, от которых поднимался парок. Я, вдохнув запах, сглотнула. Сейчас сама слюной капать начну!

Когда Бет унесла пустой поднос, Рейн пересел в изножье кровати. Взглянул на меня, потом, потупившись, уставился в пол и заговорил:

— Ньера Алессита, я виноват перед вами…

Вздохнул.

Ого! А чего это он вдруг перескочил на «вы»? Вскинула на него глаза — чёрный и серьёзный, как гробовщик. Смотрит не на меня, а куда-то в пол.