Книга Рождественский пирог - Лора Локингтон

лук и рыбу прекрасно оттеняли сметана и петрушка, но смотреть на рыбьи головы я все равно не решалась.

— Этот пирог — дань уважения голодным детям из Маусхоула. Старый рыбак, Том Бокок, вышел в море в самый страшный шторм. Это случилось двадцать третьего декабря…

— А в каком году? — перебила я, прекрасно понимая, что занудничаю, но не в состоянии остановиться.

— Вообще-то совсем недавно, лет пятнадцать назад. Но точно не вспомню. Скорее всего эту историю выдумали мои родители. Наверняка никаких голодных детей не было, потому что сейчас вся ребятня в Маусхоуле носит кроссовки за сотню фунтов и режется в электронные игры. Ну, неважно. Так вот, старик Том поймал семь видов рыб, и на следующий день его жена испекла для всей деревни огромный пирог с торчащими из него выпученными рыбьими глазами. Все рыбаки напились сидра и к вечеру удивленно разглядывали звезды вместе с рыбами, отсюда и название. Должен тебе признаться, с годами я привык к нему. Теперь я и не представляю себе Рождество без этого пирога.

Тихонько потягивая вино, я озиралась. Когда-то этот дом был величественным, а теперь, похоже, пришел в упадок. Меня потрясла грязь вперемешку с блеском серебра в пламени свечей. «Аббатство» походило на этот диковатый пирог, все в нем было немного странное — с удивленными глазами. Редко я встречала дом или строение со своим характером. «Аббатство» же хоть и было ветхим, но в нем все еще чувствовалось биение жизни. Дом словно наблюдал за нами. Я поставила бокал и улыбнулась Алексу.

— Мне тут очень нравится, — с чувством сказала я, снова осознавая, что пьяна.

— Я рад. Не хочется менять тему, но ты заметила, что Джики только что кончил у тебя на плече?

Глава шестая

Мы прикончили бутылку вина, потом я неуверенно поднялась, собираясь последовать за Алексом в мою комнату.

— Может, надо помыть за собой посуду?

— Ты что, с ума сошла? У нас полно тарелок, — легкомысленно ответил Алекс.

Но ведь тарелки моют не потому, что они кончились, хотела возразить я, но передумала, ибо заметила рядом с огромной каменной раковиной кособокую башню из грязной посуды. От одного ее вида у меня подогнулись коленки. Тут посуды как минимум за неделю.

— А у родителей твоих разве нет помощника? — поинтересовалась я.

— Конечно есть. Я же говорил тебе, Одесса Йео, жена Артура, — удивленно отозвался Алекс, потом проследил за моим взглядом. — Ну, Одесса занимается хозяйством от случая к случаю, к тому же ее часто отвлекают: мама требует позировать ей, а папа — почистить какую-нибудь антикварную рухлядь. Но Дэйви уверил, что простыни у тебя будут чистые.

Алекс забрал в холле мой багаж, а я сунула коробку с остатками подарков под елку. Мы начали подниматься по лестнице, украшенной искусной резьбой. На каждой ступеньке ноги спотыкались то о шляпную картонку двадцатых годов, то о баночку с бусинами, то просто о кучку сосновых шишек. Наверху лестница изящно расходилась в две стороны.

— Давай за мной. Нам направо. Идем вдоль галереи, там твоя комната, мы ее называем китайской. Очень близко от моей, и я, признаться, этому ужасно рад. И еще тебе выпало сомнительное счастье в виде собственной ванной, хотя за сантехнику поручиться не могу.

Я послушно следовала указаниям Алекса и вскоре оказалась в библиотеке, которая располагалась над холлом. С одной стороны тянулись деревянные резные перила, и между балясин торчала верхушка елки. Елочную макушку украшали серебряные щетки для мытья сковородок, связанные на манер звезды. Вся другая стена от пола до потолка была уставлена книгами. В дальнем углу стоял письменный стол с откидной крышкой. Тут и там торчали статуи, а придвинутая к перилам тахта была прикрыта оборванным шелковым покрывалом. Я перегнулась через перила и увидела внизу захламленный зал. Из библиотеки начинался довольно длинный, очень темный и определенно страшный коридор. Пройдя совсем немного, Алекс толкнул дверь комнаты. Уютное тепло кухни осталось далеко позади, и у меня опять зуб на зуб не попадал.

Когда дверь распахнулась во всю ширь, я ахнула от восторга: комната была великолепна. Стены обиты желтым шелком с замысловатой потрескавшейся росписью: изящные цветы переплетались с китайскими драконами, кровать с четырьмя столбиками черного лакированного дерева, инкрустированного перламутром, дополняли такие же комод и гардероб. Еще одна дверь вела в ванную. Здесь тоже было холодно, но, по крайней мере, не страшно.

Алекс с размаху закинул мой чемодан на кровать, которая тревожно застонала, и сунул руку под одеяло.

— Молодчина Дэйви. Он явно решил, что я забуду про грелку, поэтому положил ее сам. Но я знаю гораздо лучший способ согреть тебя… — Он многозначительно улыбнулся. — Слушай, может, тебе принять горячую ванну? А потом приходи ко мне — моя комната всего через три двери от твоей. Договорились?

Я кивнула, радуясь возможности остаться наедине со своими впечатлениями и этим удивительным домом. И еще мне было нужно время, чтобы подумать об Алексе. Пока мы ехали в поезде, он от меня ни на шаг не отходил, потом страсть вроде немного поутихла, а теперь он снова оживился. Я понимала, что все еще пьяна, и поэтому решила не делать далеко идущих выводов. Не думай о последствиях, живи настоящим — велела я себе. Я обошла комнату, потрогала мебель и даже попыталась выглянуть в решетчатое окно. На улице было темно, хоть глаз выколи, и очень тихо. Ни машин, ни поездов, ничего. Разве что жутковатое совиное уханье. Да, горячая ванна мне сейчас необходима.

Увидев маленький букетик зеленых веточек с красными ягодками в оловянной кружке и книжку с захватывающим названием «Мартышка-мошенница с Мадагаскара», а рядом с ней гроздь винограда, я растрогалась и улыбнулась: Дэйви все предусмотрел.

Его заботу я почувствовала и в ванной — меня ожидали новенький брикет душистого мыла и мягкие полотенца. Хотя вид самой ванны вызывал некоторые опасения. В гигантской медной емкости с отделкой из красного дерева, там, где полагалось быть кранам с горячей и холодной водой, находился огромный рычаг с медными пластинами. Устройство больше походило на деталь какого-нибудь корабля, чем на простой кран. Мне потребовалось немало усилий, чтобы сдвинуть рычаг с места, и как только я его сдвинула, едва не нажив себе грыжу, стремительный поток кипятка хлынул с такой силой, что Джики тут же забрался повыше. Я уговорила его спуститься с занавески и заманила в корзинку при помощи винограда.

Сыпанув в ванну горсть фиалковой соли из резной стеклянной баночки, я разделась и погрузилась в приятное