Книга Краденая магия. Часть 1 - Денис Кащеев

Блин, если наоборот — то вдвойне стыдно!

А по лицу — не поймешь, то ли вообще ничего не чувствовала, то ли выдержкой обладает железной…

Идея, разумеется, принадлежала Огинскому: не пытаться, подобно молодому графу, меня магически обокрасть, рискуя вызвать непроизвольную защитную реакцию в виде Зеркала («Или еще чего похуже», — как выразился полковник), а напротив, щедро одарить (как именно это должно было сработать на искомый результат, растолковать мне хозяева не потрудились, однако на том, что сработать должно, сошлись оба). Но и в этом случае в безопасности эксперимента жандарм, похоже, не был до конца уверен: сразу предупредил воспитанницу, что станет ее страховать, и потом все четверть часа, что длилась процедура, сурово нависал над нами с девушкой, время от времени производя руками выразительные пассы.

Надеюсь, мыслей моих он при этом не читал — с него станется! Хотя что там было читать: в отличие от сдержанной Надежды у меня, должно быть, все на физиономии было написано — четче холопской печати!

Ох, девушка же тоже это видела!.. Остается надеяться, что ей было не до того — вон как вымоталась, бедняжка…

— То есть вас это вообще не удивляет? — обернулась между тем Морозова к Сергею Казимировичу в ответ на его реплику.

— Сколько вы слили? — вопросом на вопрос отреагировал князь.

— Говорю же: все, что было. Четыреста семьдесят пять мерлинов. Почти свой максимум. И — как в бездонную прорву. Там еще столько же может оказаться необсчитанным — легко! Или даже больше!

— Гадать о сем — занятие неблагодарное, — покачал головой Огинский. — Просто зафиксируем себе, как это принято согласно государственному стандарту: свыше четырехсот пятидесяти мерлинов. Это уже всяко уровень, в седую старину именовавшийся Боярским, а в наш просвещенный век, когда гармонию так и норовят выразить через сухую арифметику, называемый седьмым. Суть не в наименовании — высший есть высший, — пара последних предложений, должно быть, предназначалась мне, хотя обращался полковник по-прежнему к воспитаннице. Как бы то ни было, ушли его слова, почитай, в пустоту — я почти ничего не понял, а девушка, судя по ее виду, в разжевывании очевидного не нуждалась.

— То есть вас это не удивляет, — уже не спросила — просто констатировала она, исподволь поглядывая на меня — с нескрываемым любопытством. — Ну, добро…

— Позвольте вопрос? — кое-как собравшись с мыслями, в свою очередь поднял я глаза на полковника.

— Извольте, сударь, — с довольным видом благосклонно кивнул тот.

— Поясните наконец толком, что именно мы тут намерили? Типа, я крутой маг? Ну, могучий, в смысле? Высшего уровня?

— Не совсем, — усмехнулся князь. — Магами, тем более, могущественными, не рождаются. Ими становятся — в результате постоянных и упорных трудов. Вот «бурдюк» из вас, сударь, и правда вышел бы на зависть — уже нынче!

— Сергей Казимирович! — слегка нахмурившись, с явственным упреком произнесла Надежда. — Как можно?

— Вас, сударыня, слово «бурдюк» коробит? — приподнял брови Огинский.

— Нет, — передернула плечами девушка. — Сама идея использовать другого человека в качестве ходячего запаса маны — против его воли!

— Что поделать, таковы уж сии времена, — развел руками полковник. — Многие старые дворянские фамилии вырождаются, некоторым их отпрыскам без «бурдюка» не обойтись. А иные, может, и могли бы — но зачем, если можно по сходной цене купить одаренного холопа?

— Вот это-то и мерзко! — с горячностью заявила Морозова.

— Не стану возражать, — пожал плечами полковник. — Замечу лишь, что нам с вами, с нашим седьмым уровнем, легко осуждать тех, кто обречен жить со вторым-третьим…

— Прошу прощения, — вмешался я в их спор. — Седьмой, третий… Что все это значит, если не магическую силу?

Девушка и Сергей Казимирович переглянулись.

— Давайте лучше вы, сударыня, — предложил воспитаннице Огинский. — Изложение основ простыми словами, похоже, не мой конек. А тут ab ovo[1] нужно начинать. Представьте, что вам нужно растолковать работу магии человеку, прежде никогда с оной не сталкивавшемуся!

— Даже боюсь предположить, где вы росли, сударь, — с такими-то вводными — в Африке? — заметила, переводя взгляд на меня, Надежда. — Все это весьма загадочно, потом вы непременно поведаете мне свою историю, хорошо?

Я машинально кивнул — после случившегося между нами в ходе затеянного князем эксперимента я был готов, не задумываясь, ответить согласием на любую ее просьбу.

— Что же касается сути магии, — продолжила между тем Морозова, — то представьте себе трех слонов, попирающих ногами панцирь гигантской черепахи, и при этом держащих на спинах земной диск…

— Земной диск? — на автомате переспросил я.

— В силу воспитания, Владимир Леонидович — сторонник прогрессивного, так называемого научного подхода к мироустройству, — поспешил заметить Огинский. — Гелиоцентризм, Марс с Венерой и прочими небесными телами как подобные Земле миры…

— Я тоже мыслю современно — можно подумать, вы, Сергей Казимирович, о том не осведомлены! — стрельнув на князя недовольным взглядом, заявила девушка. — Но так, по старинке, проще объяснить. Итак, — снова обратилась она ко мне, — представили, сударь? В нашем случае оный диск — это магия. Первый слон — мана. Ее предел четко отмерен каждому от рождения и не меняется до самой смерти. И мы только что выяснили, что у вас, сударь, он, весьма высок. Никак не меньше потраченных мной при проверке четырехсот семидесяти пяти мерлинов. Как отметил Сергей Казимирович, это седьмой, высший уровень магического потенциала… Но пока всего лишь потенциала, — не преминула разочаровать меня рассказчица. — Потому как второй слон — это сила, — продолжила она. — Изначально она у всех равно невелика, но, в отличие от предала маны, силу можно повысить тренировками. Измеряется она в ньютонах — в честь одного английского чародея. Британские подданные вообще внесли значительный вклад в теорию магии — колдун Мерлин, давший свое имя единице маны, тоже ведь родом с Туманного Альбиона. Хотя были и у нас выдающиеся теоретики — те же Всеслав Полоцкий, Яков Брюс, Анна Глинская, Григорий Распутин… Но терминология все равно устоялась английская, — будто бы разочарованно вздохнула Надежда.

Князь сдержанно кашлянул в кулак.

— Но простите, это я отвлеклась, — тут же одернула себя девушка. — Итак, второй слон, сила. Развивая ее, в какой-то степени можно компенсировать скудный от природы уровень маны. Так, на одно и то же воздействие маг, сила которого равна одному ньютону — условно, столь слабыми обычно лишь малые дети бывают — потратит целых десять мерлинов маны, а тот, у кого десять ньютонов силы — всего один мерлин сольет. Но это при одинаковой технике. Техника — третий слон. Мало обладать маной, мало иметь силу — нужно еще уметь их грамотно использовать. Владеть техникой. Ну, тут понятно… Из этой триады — мана, помноженная на силу и оформленная техникой — и складывается магия… — подытожила она. — Все просто.