Книга Ксерокопия Египта - Денис Лукьянов

Ну вот, допустим, птичка — хорошо, с одной стороны, какой-то звук — что-то похожее на немецкое. Хотя, это смотря какая птичка, а то может быть и обычная буква. А может, это иероглиф и значит птицу. Вот мужчина — ладно, это похоже на жреца, значит место как-то связано с религией. Так, а это…

— А это что такое? — обратился Грецион сам к себе.

Психовский приблизил смартфон к кирпичику — и пятно фонаря придало иероглифу четкости. Сложно было разобрать, что конкретно нарисовано — все-таки, освещение не то, да и краска не вечна. Но внимательно вглядевшись в изображение — что профессор и сделал, — можно было разобрать человека с птичьей головой, лежащего на кушетке в окружении странных сосудов. Конечно же, все это в миниатюрном варианте.

— Послушайте, — вдруг раздался голос турагента, — как вам название «Татуированная гробница»? Туры до татуированной гробницы — самого живописного строения древних египтян!

Оглянись Психовский на Рахата и загляни прямиком в глаза, то он заметил бы, что те внезапно отключились от реальности — зрачки бегали туда-сюда как-то отречено, словно ловя сигналы из космоса. Шапочка из фольги в этом случае не помешала бы.

— Ну, я бы купился, — пожал плечами Грецион и привстал с колен, чтобы разглядеть изображения повыше. Там профессор увидел примерно тот же рисунок — только лежащий на кушетке человек был уже с головой крокодила.

Пока профессор обходил строение — к слову, очень простое, без колонн и статуй, скорее всего напоминающее Ленинский мавзолей, но я-ля Египет, — Рахат поплыл по просторам ночи, метафорически выражаясь. Мысли принялись растекаться и смешиваться, затуманивая взор — и гробница, которую турагент видел, уже обрастала толпами туристов, делающих фото на фоне древнего строения. Минута — и мысли дополнили картинку, добавив пару ларьков с сувенирами, среди которых были классические папирусы с мифологическими сюжетами — они всегда разлетаются хорошо — и стеклянные шарики с гробницей внутри. Только вместо снега — песок.

А среди всего этого великолепия словно на роликах бегал Рахат, рассказывая страшные байки и небылицы, от которых глаза туристов всегда лезут на лоб. Призраки и прочие паранормальные сущности, на само-то деле, очень хорошие бизнес-партнеры. Там, куда они хоть раз ступили, или где хоть разок завыли, все внезапно становится дороже. Такие места словно медом намазывают — а самое главное, призраки не требуют процентов.

Психовский тем временем уже переместился в другую сторону.

— Очень и очень необычно, хоть лекцию проводи, — фонарик отбрасывал все новые и новые пятна на древние камни. — Тут и Ра, и Себек, и Анубис… Понятно, чего она так исписана — похоже, они здесь все.

— Ну, — турагент вернулся в реальность, — нет ничего странного в таком количестве богов. Во всех храмах…

— Спасибо, я знаю. Я это все преподаю, вообще-то, — Грецион выключил фонарик и спрятал телефон в карман. — Но вот только здесь они все на фасаде, это раз, а два — они лежат. И их словно мумифицируют.

— Ну, это действительно странно, соглашусь.

— Вот и я от том же, — Психовский вновь достал смартфон и сделал несколько фотографий. Потом сменил положение — и продолжил фотоохоту.

Рахат стоял, не понимая, что делать дальше. Его внутренний компьютер — старенький, еще с толстым экраном — думал и думал, думал и думал. Так, Гробница найдена, это уже плюс. Первый клиент на месте. Ну а что дальше?

В конце концов, какой-то алгоритм наконец-то дал свои плоды, из динамика турагента раздался голос:

— Думаю, нам пора. Сейчас тура как такого не получится — слишком мало информации об этом месте…

— Чтобы ее стало много, надо побыть здесь еще дольше, — отозвался профессор Психовский. — Википедия, уж извините, сама себя не напишет.

Усы Рахата затанцевали нервную джигу. Такие ситуации случались не часто, и оставался лишь один стратегический ход в этой безумной шахматной партии, где Рахат — один король, а Психовский — второй. Туристические группы пешек обычно были более послушными.

И ход этот — просто поддаться вражеской фигуре.

— Ну, тогда я подожду.

Рахат скинул серый пиджак и сел на него — без верхней одежды турагент выглядел так же, как моллюск без ракушки, или только-только скинувшая шкуру змея. Одним словом — нелепо.

Турагент уставился на песок.

Видимо, для скарабеев топотания двух людей стали звуком дрели в пять утра, и жуки внезапно проснулись. По крайней мере, некоторые — и взгляд Рахата как раз упал именно на букашек, копошившихся внизу.

Сначала скарабеи двигались медленно, все еще просыпаясь, и вроде как даже потягивались — чего только не почудится при лунном свете. А потом они поползли к гробнице.

Турагент сперва провожал их взглядом, а потом зачем-то встал и последовал прямиком за скарабеями, как не очень ответственная утка за своими утятками.

Но долго идти не пришлось — как только жуки подползли достаточно близко к татуированным камням, Рахат остановился. Скарабеи, даже не подползая вплотную к зданию, развернулись и рванули назад, вскоре вновь скрывшись под песком.

Но одно главное отличие Рахата от жуков — одно из многих, по крайней мере, — отсутствие генетической памяти.

Поэтому оно подошел совсем близко и коснулся одного из камней.

Генетическая память жуков, в принципе, похожа на одну огромную яблоню с тысячелетней кроной — и на каждой веточке обязательно висит по яблоку. Внешне они все одинаковые — красные, наливные, похожие на блестящие в свете гирлянд елочные игрушки.

Но, как и в жизни, на этой яблоне есть червивые плоды.

Самое главное, что скарабеи — да и все другие звери-птицы, обладающие генетической памятью — помнят, какие яблоки червивые, когда там завелся этот червь, как его зовут и стоит ли его боятся.

Если пропустить гробницу в пустыне через генетическую память жуков, то оно примет изображение одного из таких яблок — преломленных и непропорциональных, но, для условности, яблок.

И любой скарабей побежит прочь от такого плода, потому что точно знает, что в нем живут три червя. Более того, он знает их по именам.

Условно, конечно же.

Архимедон, надев старый, порванный алый плащ, вышагивал по древним коридорам. Он огибал древние колонны и небольшие статуи, запачканные всплесками лунного света.

Икор и Эфа шли за ним.

— Ты что, хочешь сказать, что наш отдых закончился? — вздохнула девушка, проводя рукой по стене.

— Не знаю, как тебе, а мне не особо понравилось так долго быть без сознания.

— Значит, снова — за работу?

— Видимо, да, — из-под бинтов голос Архимедона звучал словно бы из старого радиоприемника.

— Интересно, многое ли изменилось? — Эфа задумчиво провела рукой по лицу.