Книга Харроу из Девятого дома - Тэмсин Мьюир

Ты смотрела на ликтора. Ликтор смотрел на тебя.

Овальное лицо под льдистым разноцветным капюшоном казалось чопорным и невинным. Формой и чертами оно походило на лик святого или посмертную маску. Линии носа, челюсти, лба были тверды и чисты и напоминали о скучном безразличии статуй. Сначала в резком неприятном свете ты заметила цвета: волосы цветом походили на абрикос или мертвый цветок, кожа, губы и брови были того же оттенка. Перламутровый капюшон скрывал картину, написанную едва ли не в одну краску. А глаза…

До этого ты видела глаза ликтора только единожды. Ликторы сохраняли собственные лица, а вот глаза крали у кого-то еще. Тебе еще повезло, что твое собственное преображение оказалось не настолько разительным. Эти глаза были сонными, песочно-карими, местами их затягивало серое облачное марево, как будто красный ураган несся по планете, рвал атмосферу, насыщенную красной пылью. Выражение лица плохо соответствовало этим сонным и довольно красивым глазам: лицо казалось отталкивающим и неподвижным – и не из-за спинномозгового нерва, как у тебя. Глаза смотрели прямо сквозь тебя, знали, что ты сделала, и давали тебе понять, что никогда тебя не забудут. Возраст не оставил своих следов в уголках этих прищуренных, побитых песчаной бурей глаз, но взгляд их был так же стар, как взгляд Крукса. Что-то во взгляде, которым она одарила тебя – уже после внимательного изучения, – тебя озадачило. А потом пришло негодование.

Она сунула палец под твой капюшон и стянула его вниз, на шею, чтобы изучить твое лицо целиком. Разрешения она не спросила, чертов череп! Ты вспыхнула до кончиков ушей. Страх и унижение сформировали костяной крючок на суставной поверхности, желчный гнев потащил его вперед, дернул за петлю и рванул, распутывая твои нервы. Боль косой резанула по затылку, так что тебя чуть не стошнило снова – и стошнило бы, если бы ты давно не стала настоящей богиней блевотины. Ты разгладила нерв при помощи расположенных рядом мышц, втянула временный крюк в позвоночник, где ему было самое место. В результате все тело начало колоть крошечными, но острейшими иглами. Ты могла только дергаться, как рыба на крючке. Палец исчез. Штормовые глаза раскрылись чуть-чуть пошире. Чувство, появившееся на этом лице, было… не то чтобы тебе незнакомо. Но это не имело никакого смысла. Ты отбросила эту мысль.

– Тебе не нужно было этого делать, – сказала она, – ты могла порвать спинномозговой нерв и задохнуться.

Она посмотрела на твое лицо и увидела то, что было там крупно написано. Недоверие. Она просто не могла понять, что ты сделала.

– Нет, я не могу тебя почувствовать, – ответила она на невысказанный вопрос, – но твое тело для меня не составляет тайны. Возможно, я знаю его лучше, чем ты… дитя Девятого дома.

Ты непослушными руками надвинула капюшон, скрывая лицо.

– Сколько тебе лет? – внезапно спросила она.

Ты запрокинула дурацкую больную голову, чтобы снова взглянуть ей в лицо. По какой-то причине – а тебе не нужны были причины, ты отлично умела выдавать реакции без внешнего стимула – ты испугалась. И тогда вдруг Тело вышла из-за плеча ликтора и присела где-то у двери. Ее милое мертвое лицо маячило чуть дальше лица ликтора. Она посмотрела на тебя золотисто-желтыми глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками, и ясно сказала голосом Агламены – и твоей матери:

– Соври, Харроу. Немедленно.

– Пятнадцать, – сразу же ответила ты, надеясь, что твоя плоть тебя не выдаст.

– От зачатия или от рождения? – надавила она.

– От рождения.

То же самое чувство вновь отразилось на ее лице, как будто темная рябь пробежала по потревоженной водной глади. Ты вся сжалась – и разжалась. И нестрашно, что она казалась черной дырой, что она не откликалась ни танергией, ни талергией. Достаточно было посмотреть на ее плечи. Это было облегчение. Беспримесное, полное облегчение.

– Фу, – сказала она.

Лифт с грохотом остановился. Двери за ликтором раскрылись, она встала и посмотрела на тебя сверху вниз. Облегчение исчезло. Ощущение огромного расстояния между вами осталось.

– Я много раз спрашивала императора, почему он столько времени позволяет себе сидеть там, где он не должен даже появляться, – сказала она. – И причиной оказалась ты. Жалкий отброс Девятого дома, который никогда в жизни не совершил ничего… ты никто. Но он поступил странно. Я же сказала указать в письме возрастной ценз! Сказала, что иначе пришлют одних подростков. А теперь мы жнем то, что он посеял. Шипение. (На мгновение тебе показалось, что у тебя слуховая галлюцинация. Никто, проживший десять тысяч лет, да вообще никто, хоть сколько-то проживший, не станет произносить слово «шипение».)

– Ладно, у тебя три варианта. Ты прямо сейчас отправляешься со мной в шаттл, я тебя везу в кресле или тащу. Выбирай, недоросль. Подскажу: другая пошла сама.

Ты встала. Это оказалось непросто.

– Хорошо. – Она окинула тебя критическим взором: – Ты похожа на нетопыря, прилетевшего в торт, тебя нужно подстричь как минимум дважды, но ты есть – будешь – была – дыхание божье и кости божьи.

Ликтор поправила твой капюшон и разгладила плащ на плечах. Ты мысленно поклялась за это однажды вырвать ее спинномозговой нерв. Потом посмотрела на меч, привязанный к твоей руке. Под его весом – и от усталости – ты сгибалась чуть ли не вдвое. По ее лицу было совершенно ясно, что она об этом думает, но она видела твое голое лицо и, кажется, что-то там прочла. Возможно, твои планы на ее спинномозговой нерв.

– Ты не такая хорошенькая, как Анастасия, – вот и все, что она сказала.

Теперь Преподобная дочь вела себя скорее как рыцарь собственного Дома, чем как его некромант. Ты кряхтела, как скелет, под весом своей ноши и тащилась за ликтором. К счастью, тебе хотя бы не было стыдно. Гордость быстро превращалась в подобие далекой планеты, где ты когда-то бывала, но уже позабыла все детали. Ликтор вела тебя в стыковочный отсек, где кипела жизнь. Колонка запоздало прохрипела:

– Наша госпожа святая радости почтила своим присутствием стыковочный отсек четырнадцать, – но это никого не заставило разбежаться по сверкающим костью и сталью туннелям корабля. Наоборот, все принялись вдвое быстрее заниматься своими делами.

Их дела заключались в основном в подготовке шаттла. Он был невелик. Примерно такого же размера, как те, в которых привозили в Девятый дом нити накаливания и витаминные добавки. Из команды там был обычно один пилот, который выглядел так, как будто оказался на этой работе, проиграв пари. В шаттл таскали ящики. Ты отвлеклась, почувствовав вокруг биение сердец и натяжение мышц, ток молочной кислоты – люди складывали контейнеры и ящики или грузили их по местам. В верхней части пандуса на перевернутом контейнере, окруженная опалесцирующими юбками и атмосферой мрачной сварливости, восседала Ианта. Она смотрела на хвост шаттла, а не на тебя. Среди мешков и ящиков она высилась, как колонна.

– Ладно, – сказала святая радости, – давай быстро лезь туда и сиди тихо. Не двигайся, никому не мешай, просто сиди и будь хорошей девочкой.