Книга "Водила" для стервы - Эрика Руч

И от него одновременно пришли в движение все мои стоп-краны.

— Ты! — обличительно ткнула я в водилу пальцем. — Что ты себе позволяешь?

Но этот на голову ушибленный дурак лишь усмехнулся и наклонился ко мне… Игравшая на его губах довольная улыбка, словно он только что переел сладкого, не оставила сомнений, что потянулся дуралей за очередным поцелуем. И я уже преисполнилась решимости дать грубый отпор этой наглой морде. Но! Максик либо не собирался меня целовать, либо уловил что-то, сулящее неприятности в моём лице. И, всего лишь, склонившись к уху, горячо прошептал:

— То что ты от меня потребовала, а также очень хотела и ждала. И всё ещё хочешь, Аврора, – он вцепился голодным взглядом в мои приоткрытые, саднящие от поцелуя губы.

От этого шёпота по моей спине пронёсся табун ядрёных мурашек.

Что творится? Почему рядом с ним я не способна контролировать своё тело?

— А ты, я смотрю, самоуверенный?! — попробовала я съязвить.

— А как же иначе? И всему виной Ваш взгляд, моя дорогая Аврора Алексеевна... Он же весь вечер блуждает по мне, словно примеряя помещусь я в вашу кровать или нет. Умещусь, моя милая, умещусь. Только я просёк, что она “полуторка”. Ну ничего, прижмёмся потеснее... — подмигнул мне этот нахал, легонько чмокнул в губы и, довольно насвистывая, направился к родным.

- А кто сказал, что ты будешь спать там? – вложила я максимум властности и насмешки в свой голос и кинула ими, как снежком ему в спину.

- Никто. Я сам посчитал. Больше свободных спальных мест нет.

Посчитал он! Ладно хоть на это мозгов хватает! Водила! Имбицил! Дибилоид! – молча выплёвывала я оскорбления в его адрес.

И я решила, что пора заканчивать с этим фарсом:

— Мамуль! Папуль! — я в лучезарной улыбке вплывая я в гостиную, — Ещё раз с праздником вас, дорогие! Но мы с Максимом, наверное, поедем. А то завтра и ему, и мне рано вставать.

— Так и чего мотаться будете? — воскликнул отец. — Оставайтесь! Тем более “водителю” твоему — последние два слова буквально были выделены голосом, как жирным шрифтом, — Сейчас всё равно садиться за руль нельзя!

— И где же мы будем ночевать? — как я ни старалась, но скепсис в голосе скрыть не смогла.

— Ой, Аврора, ну что я не найду, куда гостя приютить? — разохалась мама.

Хоть меня и одолевали глубокие, въедающиеся в душу сомнения, всё же, я доверилась родителям и осталась. И как покажет время — очень зря!

— Максик! — взвизгнула я, когда уставшая и вымотанная не столько бесконечным и насыщенным днём, сколько последними часами в обществе наглого и самонадеянного мужлана, зашла в свою спальню. После душа, с обёрнутым вокруг ещё важного тела тонким полотенцем, вырисовывающим, наверное, каждую деталь моего тела.

Полуголый водила по-царски разположился в моей постели и, неторопясь перелистывал страницы какого-то старого журнала. — Ты чего тут свои окорока развалил? – шлёпнула я его ещё одним попавшимся под руку глянцевым изданием.

— Любуюсь какая вы королева, Аврора Алексеевна! — просмаковал он каждое слово и придвинул к краю кровати разворот с пикантными “иллюстрациями” с одной из моих первых фотосессий.

- Вот смотрю на тебя, Горицкий, и с каждым разом всё больше убеждаюсь, что человек произошёл от обезьяны! – сквозь гнев выдохнула я.

- Ну не правда, Аврора Алексеевна... Будь оно так, вы бы не были настолько красивы! – опять он флиртует? Вот же ж!

— Короче, Максик, брысь! – фыркнула я, и присев на край, стала по-хозяйки взбивать подушку.

Он лишь тяжело вздохнул и тоже сел. Прикрывавшее водилу ранее одеяло, теперь лавиной скатилось вниз и открыло шикарный вид на идеальное, тренированное до каменной твёрдости тело. Лишний раз сбив меня с мысли.

— Аврора Алексеевна, Ваша матушка разрешила мне остаться здесь. Ну, не в кресло же мне ложиться?!

— Как вариант, — выравнивая дыхание, как можно спокойнее ответила я. – Вот только очень сомневаюсь, Максюня, что она велела ложиться тебе в мою постель. Это что за куча? – ткнула я в огромный тюк на полу.

Пока мы спорили, я упорно старалась удерживать взгляд на лице мужчины, но он — предатель, упорно спускался к атлетичному торсу этого самца.

— Ещё на коврике в прихожей мне постелите! — проворчал Максим.

— Так, Горицкий! — упёрла я руки в бока. — Мне без разницы, где ты будешь дрыхнуть: хоть в кресле, хоть на коврике. Но точно тебя не будет в моей постели!

- Ну пощадите, Аврора Алексеевна! У меня же фарингит... И нос весь вечер заложен... – начал давить на жалость, засранец.

- А ещё голова без мозгов, – строго подытожила я. – Нехрен было пить, Максюня! Так что давай, давай, милок! На коврик!

Не добившись благосклонности, водила тяжело вздохнул и, прихватив одну из подушек, отправился к креслам. Сдвинув их друг к другу, улёгся. Правда, потом долго стонал, кряхтел и пыхтел, как утюг.

Как ни странно, под это утрированное ворчание Макса я и заснула. Но вскоре, пробудилась от того, что кто-то большой и обжигающе горячий улёгся рядом со мной. При этом одна его наглая “конечность” дерзко упёрлась мне в зад, распалив желание за считанные секунды...

Глава 20

Максим

Аврора уснула моментально. Но, видимо ей снилось что-то из ряда вон кошмарное. Может то, что водила-дебил сделал непростительно резкий поворот и чайный сервиз на шестьдесят с лишним персон рассыпался в мелкую, фарфоровую труху? Или мою дорогую начальницу снова терзал образ её неродивого Горицкого, позволяющего себе воровать хозяйские поцелуи и есть с царского стола?

И с чего я вообще взял, что снюсь ей???

Наверное, с того, что сама длинноногая обладательница рыжевато-русых волос снилась мне ежено... Еженощ... Еженоч...

Тьфу ты! Каждую ночь, короче.

Я ещё долго ворочался в этой импровизированной, по размеру напоминающей детскую, кроватке и не знал, куда деть торчавшие во все стороны руки-ноги. А ещё его. Член. Тоже нагло торчащий и грозящий порвать трусы в клочья.

Аврора застонала во сне и перевернулась на другой бок, невольно продемонстрировав мне недозволенные нормами приличия пару сантиметров полной груди и я сдался. Просто послал весь этот глупый спор и сопровождавший его нехилый куш к чертям собачьим!

Точнее, сдался я уже давно, но этот стон и поза... Они оказались последними каплями, переполнившими сто литровый сосуд моего смиренного терпения.

Я покинул свою “спартанскую” кровать и подлез к вожделенному телу начальницы.

Руки тут же, по-хозяйки обхватили тонкую талию девушки и прижали обтянутую дорогим атласом задницу к разрывающемуся члену.

- Макс! – рявкнула она так, словно и не спала. – А ну-ка, брысь!