Книга История амулета - Эдит Несбит

— О, нет! — испуганно прошептала Антея. — Джейн, милая, будь же умницей! Вспомни о папе с мамой, вспомни о нашем самом заветном желании. И вспомни, наконец, о том, что мы можем вернуться домой, как только пожелаем. Ну же, пошли!

— Кроме того, — поддержал ее Сирил, — Псаммиад сам туда ни за что бы не сунулся, если бы не знал, что там совершенно безопасно. Уж кто-кто, а он-то не ломает из себя храбреца, когда дело касается его драгоценной персоны. Так что пошли, и все тут!

И Джейн пошла.

Оказавшись в непосредственной близости с загадочной серо-буро-малиновой изгородью, дети разглядели, что она была сложена из наваленных друг на друга колючих кустов, с которыми они уже имели возможность познакомиться в лесу, и насчитывала не менее восьми футов в высоту.

— А зачем она вам? — поинтересовался Сирил.

— Внушать страх нашим врагам и диким зверям, — гордо, но не совсем точно ответила маленькая туземка.

— Страх не страх, но уважение она точно внушает, — согласился Сирил. — Глядите-ка, вон та колючка, пожалуй, будет длиной с мою ногу.

Вскоре они достигли прохода в изгороди и устремились по нему вслед за своей смуглой провожатой — только для того, чтобы оказаться перед еще одной изгородью, не такой высокой, но не менее грозно ощетинившейся длинными, толстыми и ужасно колючими с виду шипами. За этой изгородью, слава Богу, начиналась деревня.

В деревне не было ни садов, ни огородов, ни даже собственно домов. И в самом деле, нельзя же было назвать домами крытые пальмовыми листьями птичьи гнезда, слепленные из глины пополам с какими-то невразумительными веточками и шишечками и более всего напоминавшие разбросанные где попало мусорные кучи. Попасть в такую хижину можно было только через очень узкое отверстие, какие в цивилизованных странах служат входом в собачью конуру. Никаких улиц и тропинок между домами не было, и все огороженное внутренним тыном пространство представляло из себя равномерно утоптанную песчаную арену.

Однако в самом центре этой арены, за еще одной колючей изгородью (без которых, как видно, тамошние жители просто не умели обходиться), виднелся кусок вполне ухоженной земли размером с садик во дворе хорошо известного нам камдентаунского дома, и посреди его наличествовало некое огромное строение неведомого назначения.

Не успели дети выпутаться из хитросплетений второй колючей изгороди, как их окружила возбужденная толпа таких же светловолосых и смуглых, как и первоначальная маленькая дикарка, мужчин, женщин и детей. Все они, казалось, в одно мгновение повыскакивали из своих хижин и принялись с непонятным ожесточением наступать на наших порядком перетрусивших приятелей.

Но тут их маленькая проводница выступила вперед и, охранительно раскинув руки, закричала:

— Не трогайте их! Это волшебные дети, и они пришли из волшебной страны, что начинается за пустыней. Кроме того, они принесли с собой волшебные подарки, и я пообещала им, что у нас с ними будет мир.

И она продемонстрировала собравшимся блестящую безделушку, купленную за бесценок в Лаутерском Пассаже.[2]

Четверо детей, выросшие в современном Лондоне, где уже никого ничем невозможно удивить, были по-настоящему потрясены видом такого огромного количества удивленных людей.

А удивленные люди между тем сомкнулись вокруг детей и принялись весьма бесцеремонно ощупывать их одежду, включая ботинки, пуговицы на ребячьих куртках и коралловые бусы на девчачьих шеях.

— Скажи же им что-нибудь! — зашипела на Сирила Антея.

— Мы пришли, — послушно начал Сирил, в голове у которого внезапно со всей отчетливостью всплыли воспоминания о том ужасном дне, когда ему пришлось сидеть в тесной приемной адвокатской конторы и в ожидании папы, занятого беседой с ее хозяином, читать единственно имевшийся там скучнейший номер «Дейли Телеграфа», — из страны, где никогда не заходит солнце. И единственное, чего мы хотим, это мир и процветание всех народов. Мы — это великая англо-саксонская раса, известная еще как раса завоевателей. Это вовсе не означает, что мы хотим вас завоевать, — поспешно поправился он. — Просто мы хотим взглянуть на ваши дома и то, что в них… э-э-э… я хотел сказать, взглянуть на все, что вы нам соизволите показать, после чего мы вернемся к себе на родину и расскажем о вас во всех ее уголках, так что ваше имя прославится на века. Уф!

Нужно сказать, что напыщенная сирилова речь нисколько не помешала туземцам и дальше крутить и вертеть в своих заскорузлых от тяжелой работы руках разнообразные предметы детского туалета. Наконец Антея догадалась, что все эти едва прикрытые обрывками звериных шкур люди первый раз в жизни видят сотканную из хлопка одежду, и потому было немудрено, что она показалась им поистине волшебной. Что до машинных швов, так они вообще показались им небесным откровением. Впрочем, местные дикари, судя по всему, тоже умели махать иглой — на нескольких мужчинах, почитавшихся среди остальных вождями, имелось, например, некое подобие английских бриджей, только они были сшиты из грубоватой замши и поддерживались на поясе при помощи перевязи из бычьих жил, а женщины, в свою очередь, носили длинные лоскутные юбки — правда, опять-таки кожаные. Говоря же о внешности туземцев, могу лишь добавить, что они были низкорослыми, светловолосыми (причем, мужчины и женщины стриглись одинаково коротко) и голубоглазыми, что для Египта было по крайней мере странно. Большинство из них было с ног до головы покрыто татуировкой, как это принято у современных матросов, только у современных матросов татуировки, пожалуй, все же позамысловатее.

— Что это такое? А это? А то? — без конца повторяли они, с любопытством ощупывая одежду детей.

Антея поспешно сорвала с шеи Джейн оборчатый кружевной воротничок и вручила его женщине, которая показалась ей настроенной дружелюбнее всех остальных.

— Вот, возьмите! — сказала она. — И разглядывайте его себе на здоровье, а нас оставьте в покое. Нам нужно кое о чем переговорить между собой.

Она говорила тем властным тоном, к которому прибегала в тех случаях, когда у нее не оставалось времени убеждать своего маленького братца (по имени Ягненок, если вы вдруг забыли) сделать то, чего от него просят. И тон этот возымел должное действие. Толпа немедленно отступила, и дети были предоставлены самим себе. Возбужденные туземцы остановились в порядочной дюжине от наших четверых приятелей и принялись изо всех сил рассматривать кружевной воротничок, издавая восторженные вопли и жестикулируя самым отчаянным образом.

Дети так никогда и не узнали, о чем именно совещались ополоумевшие от удивления дикари, но при всем при этом их ни на минуту не отпускало неприятное осознание того, что разговор постоянно вьется вокруг них — четырех очень странных и, может быть, вовсе даже не дружелюбных пришельцах неведомо откуда. Правда, они немного успокаивали себя мыслью о том, что встреченная им у реки девочка нерушимо обещала им мир и безопасность. И, конечно же, они постоянно думали об амулете и его неведомом ковчеге. Усевшись на песок в тени, отбрасываемой колючей изгородью в центре деревни, они принялись с самым живым любопытством оглядываться по сторонам, благо за все время пребывания в деревне у них впервые появилась возможность поглазеть на что-нибудь еще, кроме изрядно уже надоевшей толпы жадных до чужой одежды дикарей.