Книга Вкус Евы - Джас Риччи

Мои студенты сегодня меня радуют. Сидят тихо, без лишних острот и банальных уточнений. Неужели выражение моего лица настолько читается, и они понимают, что лишний раз не стоит меня задевать. И все бы закончилось сравнительно хорошо, если бы не протяжный звук, который издала Ева.

Я давно заметил, как на протяжении всего времени Батурин пытался отвлечь Еву от конспектов, она ловко ставила его на место, не издав и звука. Теперь же ее красноречивое «Фууу» эхом пронеслось по аудитории.

А вот дальше было очень интересно, игра в кошки-мышки активировала во мне азарт. Я внезапно возжелал собственными глазами увидеть то, что так сильно повлияло на эмоции Карташовой.

А я ведь ждал, что Батурин проявит себя героем, что возьмет огонь на себя. Не тут то было. Обмельчали парни. И куда только девушки на таких смотрят? Ничего положительного, кроме смазливой обложки нет в таких парнях. Но клюют же безмозглые куклы.

— Кто рисовал? — Впрочем, я знаю, что это не ее художества, но сам факт ее упрямства меня веселил все больше и больше.

— Ну, я и что?

Звенит звонок, но никто даже с места не сдвинулся, хотя обычно в считанные секунды никого нет в радиусе десяти метров. Я сжимаю в ладони картинки, и обвожу аудиторию взглядом. Белкина вся в предвкушении, она ждет расправы. Но, увы, ты — не зритель сегодняшнего представления, милая.

— Все свободны, Карташова остается здесь. Белкина, дверь закройте плотно, когда все выйдут из помещения.

Ребята сочувственно смотрят на Еву, которая только иронично улыбается. Хотя перед этим что-то шепнула на ухо Батурину. Тот побледнел и выскочил из-за стола, и один из первых покинул стены аудитории.

— Если кого-то застукаю под дверью — не допуск к экзаменам, все слышали?

— Больно надо, и не собирались, да зачем нам это, — слышу за спиной.

— И что ты этим добился?

Ева встает из-за стола и поправляет платье, ладонями проводя по изящной фигурке.

— А ты как думаешь?

Скалюсь, присаживаясь на край стола, вытянув руку с карикатурами вперед, чтобы внимательно рассмотреть художества Батурина. Вау, да фантазии у парня слишком шикарные. Только почему со мной в главной роли? Он не той ориентации? Мерзость.

— Настроение паршивое? Могу предположить, что тебе кто-то отказал, вот и бесишься.

— Ты же, надеюсь, не на себя намекаешь?

— Пффф, да я теперь знаю, что ты только подшучивать умеешь. Зачет тебе, ошибалась, ты не правильный, ты скучный.

— Ты ошибаешься, но я тебя в этом разубеждать не буду. К тому же ты специально себя ведешь со мной так дерзко. Я же вижу, что пытаешься задеть, как можно больше. Ты во мне видишь его?

Длинные ресницы Евы дрогнули, она внезапно покрылась розовыми пятнами, а из горла не вылетело ничего похожего на слова, только хрип.

— Эй, полегче, или взорвешься. Вы с ним продолжаете встречаться?

— Тебе какое дело?!

— Ну должен же я знать насколько раз хватит моего брата. Плюс ко всему хочу предупредить: на что-то серьезное с ним можешь не рассчитывать.

— Больно он мне нужен.

— Ну, судя по тому, как ты извивалась в его руках, могу сказать только одно: он тебя цепляет.

— Черт! — Рычит Ева, пальцами взъерошивает волосы, — Как же ты меня бесишь! Ты хочешь знать всю правду? А с братом не пробовал говорить?

— Он пытался рассказать историю вашей страсти, но я не нуждаюсь в подробностях вашей мышиной возни. Я видел достаточно.

— Так, стоп, тогда почему ты так активно болеешь за эту ситуация? Тебя что-то сильно зацепило?

Губы Евы расплываются в надменной улыбке. И я, кажется, догадываюсь о течении ее мыслей. Глупая девчонка.

— Меня наоборот слишком разозлила подобная сцена на моем столе. И я бы все забыл, только твое лицо постоянно напоминает о том, что могло бы быть, войдя в кухню дочь.

— Что?! Ты мне предлагаешь исчезнуть с твоих глаз или мне университет сменить?

— Вау, вау, Карташова, полегче, зачем столько страсти. Ты не пробовала вести себя не так вызывающе. Тебя же везде много.

— А может это у вас глаза только за мной следят? Может у вас с братом пожизненное соперничество, и вы привыкли делиться своими девками.

— Ну, что-то подобное мне брат предлагал, говорил, что ты — горячая штучка, но могу тебя успокоить — такие, как ты, не в моем вкусе.

— Какие такие? — Она еще больше накаляется, вижу, как часто приподнимается ее грудь, как раздуваются ноздри, а зубы кусают нижнюю губу.

— Доступные, — лениво пожимаю плечами и выдерживаю ее взбешенный взгляд.

— Я больше к тебе на пары не приду!

Ева дрожащими руками собирает вещи в сумочку, я же не спешу заканчивать разговор. Вижу же, что зацепило ее конкретно, вижу боль в ее глазах. Что это?

— Ты же знаешь, чем тебе это грозит.

— Да пофиг, зато тебя не буду видеть!

Она останавливается напротив меня и вырывает клочки бумаги из моих пальцев, да я и не держу.

— Постой, — беру Еву за запястье, чтобы задержать, двумя пальцами ныряю ей в зону декольте и извлекаю клочок бумаги побольше.

— Ты что себе позволяешь?! Отдай!

Я поднимаю руку выше, девчонка пытается достать, но я держу ее на расстоянии, сам же внимательно изучаю карикатуру. А у Батурина хорошие способности к художеству, кажется, парень ошибся профилем. Да и я похож как две капли воды, а Карташова с дневником, стоя на коленях, скорее катит на порочную ученицу, чем на двоечницу.

— Оставлю себе на память, — сверкаю глазами, смотря на взъерошенную девушку, а потом прячу клочок бумаги в карман брюк.

Ева действует молниеносно, вжимается в мою грудь, а ее рука ловко пробирается мне карман. Я успеваю перехватить девушку за локоть, чтобы она вновь не споткнулась и не упала к моим ногам.

— Дневника нам не хватает, — смотрю ей в глаза хмуро, когда понимаю, что в кармане эта девица слишком долго задержала свою руку.

17 глава

Ева

Все, что было изначально обычным стебом, перевалило во вселенский срач. Он намерено меня затрагивал! В какой-то момент я действительно остановилась на мысли о том, что Раевский постоянно делает отсылки к тому случаю. К чему бы это? До сих пор болеет за психику дочери? Но я же не виновата! И я ему пыталась не раз об этом сказать, но мои слова пустые для него.

Наш разговор разжег во мне недетские страсти и желание провалиться под землю. А еще запрятаться так далеко, чтобы не видеть его надменный взгляд, которым прожигал внутренности, заставляя испытывать палитру непонятных мне чувств. Решено: на пары к нему меня кнутом не загонят. Теперь я отчетливо понимаю, что Раевский мстит. Он ведь знает, что я новенькая здесь, но своими натянутыми придирками он полностью разбивает в пух и прах мое становление в этом коллективе. Он добивается того, чтобы я исчезла? Ничего не скажешь, хорош мужик. Зачет ему и слава.