Книга Магический Марксизм. Субверсивная Политика и воображение - Энди Мерифилд

В этот момент родился полковник Аурелиано Буэндия, верховный главнокомандующий революционными силами, анархист и человек, наводящий страх на правительство; в высоких черных сапогах со шпорами, военной форме из грубой ткани без знаков различия и винтовкой за плечом, он заново обрел свое радикальное «я». Годами позднее он выглядел так:

Кобура висевшего на поясе крупномасштабного револьвера была расстегнута, и в пальцах полковника Аурелиано Буэндиа, все время напряженно опиравшихся на рукоятку, читались те же самые настороженность и решительность, что и в его взгляде. Голова его, теперь уже с глубокими залысинами, казалась высушенной на медленном огне. Разъеденное солью Карибского моря, лицо приобрело металлическую твердость. Он был защищен от неизбежного старения жизненной силой, имевшей немало общего с внутренней холодностью (с. 229).

Когда его увидела Урсула, его мать, она сказала себе: «Боже мой, он выглядит как человек, способный на все». «Делай что хочешь, Аурелиано, – вздохнула она. – Ты не любишь своих родственников, я всегда так считала и теперь вижу, что не ошиблась» (с. 232).

Поражает странная близость между полковником Аурелиано Буэндиа и молодым ситуационистом Ги Дебором, тридцати с чем-то лет автором «Общества спектакля» – оба были склонны к энергичным действиям и разоблачению нарушений в общественной жизни, к суровости и бьющей через край стихийности, меланхоличности и вспышкам безжалостности, когда не щадили ни друзей, ни врагов. Связывала их уклончивость и наличие харизмы, а также пламенная вера, что политика – иная форма войны, что война – это политическая активность, своего рода искусство сопротивления, стратегическая игра нападения и защиты, которые должны быть не только применены на практике, но и изучены. Полковник Буэндиа читал сочинения герцога Мальборо, английского генерала начала XVIII века. Точно так же Дебор, подобно Ленину, Мао и Троцкому, изучал немецкого стратега и тактика войны Карла фон Клаузевица, чью книгу «О войне» (1832–1837) ситуационист-революционер тщательно анализировал[45]. Дебор согласен с часто цитируемой фразой Клаузевица: «Война – это продолжение политики иными средствами». Что до полковника Буэндиа, то герцог Мальборо (1650–1722) был его наставником в военном искусстве, генерал, прославившийся во время войны за испанское наследие (1701–1714), сделавший войну более наступательной, более мобильной благодаря навязыванию сражений и планированию неожиданных атак и молниеносных вторжений. Он внушил полковнику «уверенность в том, что наконец-то он сражается за свое освобождение, а не за абстрактные идеи и лозунги, которые политики в зависимости от обстановки могут выворачивать с лица наизнанку». Именно эта уверенность «наполняла его пылким энтузиазмом» (с. 249).

На войне противники зачастую прибегают к обороне как к наиболее безопасной и эффективной тактике. «Рыцарь, теснимый со всех сторон, укрывался в свой замок, дабы выиграть время и выждать более благоприятный момент; города при помощи укреплений пытались отвратить от себя проходящую мимо них грозовую тучу войны». Однако наступление и контрнаступление важны не менее обороны – с их помощью можно выиграть битву и разбить противника. Таким образом, «военная игра» – это в первую очередь игра, построенная на движении: на тактике и шансах, предусмотрительности и притворстве, обороне и атаке, совсем как в политическом активизме и практической деятельности. «Игру иногда можно выиграть, – полагал Дебор, – без сражения или столкновения, выиграть благодаря единственному маневру. В ней также можно выиграть фронтальной атакой без маневров. Но, не считая этих двух крайних случаев, обычно человек использует серию маневров, участвует в сражениях, за главным сражением опять следуют маневры». «Нельзя беречь войска или воздерживаться от маневров, – говорит он, – но и нельзя их растрачивать впустую. Те, кто хотят удержать все, все потеряют. Те же, кто позволит себе потери больше, чем у противника, не сможет сдерживать его»[46].

Склонность Дебора и полковника Буэндиа к сражению имеет схожую причину – явную неприязнь к профессиональным политикам и их невнятной риторике об общественных переменах. «Мы теряем время, – жаловался он своим офицерам. – И будем терять его, пока эти кретины из партии вымаливают себе местечко в конгрессе» (с. 197). Полковник ненавидит этих мягкотелых политиков и адвокатов, каждое утро выходящих из президентских покоев, укрывающихся в сумрачных кафе, чтобы потолковать о том, что хотел сказать президент, когда сказал «да», или что он хотел сказать, когда сказал «нет», и даже когда говорил абсолютно о другом. И для Дебора тоже активная позиция – единственная жизнеспособная альтернатива банкротству представительной демократии, параличу созерцания, отчуждению зрителя. «Чем больше он созерцает, тем меньше он живет» (тезис 30). Действие делает нашу жизнь полнокровной, придает ей смысл, помогает творить ее по собственному лекалу, быть хозяевами своих поступков и своего тела. Дебор вторит пятому тезису Маркса о Фейербахе: «Недовольный абстрактным мышлением, – пишет Маркс, подчеркивая эту мысль, – Фейербах апеллирует к чувственному созерцанию; но он рассматривает чувственность не как практическую, человечески-чувственную деятельность»[47].

Образ действия Дебора и полковника выражается в такой человечески-чувственной деятельности, их радикализм проявляется в большей мере на уровне экстраполитическом, в радикализме, воинственном на уровне повседневной жизни, на уровне повседневного существования: это борьба и сопротивление – бескомпромиссные, неизменно романтичные и врожденно поэтические. Их поэтическая чувствительность, радикальные действия, решительное отношение к борьбе и сражению заставляют пошатнуться общепринятые понятия благоприличия и сдержанности. Они оба заявляют, каждый по-своему, посредством соответствующего détournement и фантастического преобразования реальности, о своем бунтарстве, скрытной революционной практике. Сегодня мы сами должны заниматься борьбой, активной политикой, скрытно, украдкой, сосредоточенно и незаметно для других, и при этом помнить о ловушках, о бесчисленных способах, с помощью которых нынешнее общество подлавливает нас, заманивает нас в засаду, соблазняет нас, откупается от нас и подрывает наши силы. Прежде всего мы должны постоянно маневрировать, если хотим остаться верными себе, если мы ведем, не прекращая, позиционную секретную войну. И тропы, которые нам необходимо проложить, пути, на которых складывается наша радикальная жизнь, проект нашей жизни, всегда будут узкими – мелкие трещины, крошечные щели на хрупкой надстройке спектакля, краткие моменты удачи, возможности для радикального действия и свободы.