Книга Высшая степень обиды - Тамара Шатохина

– Странно это все, мам…

– Странно сидеть на гектаре земли и нанимать людей, чтобы его косили несколько раз за лето. Нет… Тасе, конечно, нужна травка и сено, но его можно купить потом… и с доставкой.

– Тася – это корова.

– Да. Тася это наша корова. К ней мы сходим потом. А сейчас давай пройдем до санатория на разведку, поинтересуемся – как там с путевками? Сегодня пятница, а там у них будет два выходных...

В узком темно-зеленом платье чуть ниже колена и легком бежевом жакетике, я стояла в прихожей и задумчиво вертела в руках широкополую мамину шляпу, украшенную бежевой лентой похожего цвета.

– Солнце уже не жаркое, зачем она тебе? Брось, – вышла мама уже полностью готовой к выходу – в светлых брючках, разлетайке с длинным рукавом и темных очках. Совершенно другой образ… со временем привыкну, конечно, но... Задумавшись не о том, я и ответила не то:

– Боюсь, что защита 50+… вышел срок годности – не рискну наносить, а значит… – неловко бормотала я, уже понимая, что говорить этого не стоило, – так что…

Мама молча смотрела, как я упрямо пристраиваю на себя объемный головной убор.

– Зоя… Зайка…

– Мама, давай оставим все, как есть. Пусть это будет просто моя привычка, ладно?

– Нет, Зоя, это другое, – расстроено отвернулась она, – я думала, что все это в прошлом. Ты что – все это время пряталась от солнца? А как же витамин Д?

– Смешно, мама… витамин Д продается.

– Нет! Подожди – все эти годы, столько лет…? Я бы заметила в ваши приезды!

– Нет, мама, все давно прошло. Просто не обращай внимания, ладно?

– Я не могу не обращать внимания, Зоя, – развела руками мама, – ты сказала – прошло.

– Мама! – отчаянно мотнула я головой, – Сысоева… блондинка. Я не могу, мама… прости. Пройдет потом – проходило же? Не мучь меня сейчас! На самом деле, это такая мелочь…

Перед глазами, будто на экране, встала тонкая фигурка в руках Виктора – в белом халате и с белыми почти волосами. Наверное, это навсегда... забыть не получится – невозможно. И не вспоминать – тоже, хотя как же это больно! А злилась я сейчас на маму. Что ей стоило просто не заметить, просто забыть, когда я попросила об этом?

– Да-а… трудно будет твоему Усольцеву. Если вообще возможно, – задумчиво протянула она.

– Невозможно. У них это давно. Там выглядело... уже привычно.

– Как – привычно? Ты, конечно, извини – я все понимаю... что тема еще больная, но что значит – привычно?

– Движения… отработанные, как в танце – знаешь? Когда шаг в шаг. Слаженно и в такт.

– Глупости говоришь, – с облегчением отмахнулась мама, – это извечный танец, там трудно ошибиться с движением.

– Нет, мама. И прекрати работать его адвокатом. Мы идем или нет? – дернула я дверь.

– Не психуй! И не придумывай. Такие домыслы выматывают страшнее любой реальности. Не накручивай себя.

– Я вообще – никак. Давай просто не вспоминать о нем – тошно, мама.

На крыльце я осмотрелась – за густыми кустами просматривалась неширокая Тая. Противоположный берег выглядел ухоженно и красиво, это была уже территория санатория. Видно было небольшой участок асфальтированной дорожки, пару лавочек с видом на реку… С нашей стороны все место вдоль реки занимал луг с редкими совсем еще молоденькими деревцами – бывшее колхозное поле. Трава на лугу… да – она была выкошена раньше, но уже поднялась. Вдалеке на ней виднелось рыжее пятно – похоже, та самая наша Тася. Она отдыхала, лежа на травке.

– Научишь меня доить.

– Обязательно, Зая, только ногти обрежешь. Красивый маникюр, жаль, но сама понимаешь…

– Мне не жалко. Прямо сегодня и завалимся. Светлана еще работает?

– Да, здесь держатся за работу, а она хороший мастер. И я тоже работаю, Зоя, – огорошила меня мама.

– Ты не говорила. Ты вообще почти ничего не говорила…

– Ну, ты и сама сейчас не особо настроена, должна понимать. Я работаю в таком… щадящем режиме – администратором в фитнесс-клубе. Когда девочкам нужна подмена, я выхожу. И занимаюсь там, когда хочу, бесплатно.

– А Тася тогда? Ее же нужно доить… сколько раз в день?

– Я все успеваю. А по вечерам к нам приходит Назарка. Помнишь его? Ему уже пятнадцать. Чистит у Таси… хотя сейчас она все время на улице – работы мало. Я наливаю за это молока – по два литра каждый день. И им и мне удобно...

Мы шли вдоль реки и говорили про эти ее заботы, про общих знакомых, мама рассказывала про моих одноклассников, которых недавно видела.

В городе мы перешли через мост и добрались, наконец, до территории санатория. Объяснили, что интересуемся путевкой и нас пропустили через КП. Еще какое-то время нужно было идти по дорожкам вдоль изумительных по красоте клумб, мимо знакомой скульптуры смеющейся девочки… Высокие кусты и ивы с длинными ветками возле беседок и внутреннего прудика… Я притихла – вспомнилось…

Здесь мы познакомились с Усольцевым, когда он в августе заскочил в санаторий проведать свою маму. И застрял здесь из-за меня на весь месяц, даже купил путевку с проживанием, но без лечения. Как потом выяснилось, кинул клич своим друзьям, и они скинулись для него кто сколько смог. Тогда все случилось… бурно. Такой яростной осады не выдержал бы никто. Он брал меня не измором, а штурмом. Морская форма, этот решительный напор, взгляды, которым я и сейчас не нашла бы названия… в них иногда сквозила не просто мужская жажда, а настоящая мука. Тогда… именно тогда это нужно было мне, как воздух и я получала это.

Уже через неделю я осталась на ночь в его номере, он стал моим первым и до сих пор единственным. Уже в сентябре мы поженились, и я сразу забеременела. Он учился на четвертом курсе и уже имел свободный выход с территории училища. Поэтому почти каждую ночь проводил со мной в квартире, которую нам оплачивали мои родители. Мы будто с ума тогда сошли и ни о каком осознанном планировании детей и даже простом здравомыслии речи вообще не шло. Усольцев не высыпался хронически, потому что на сон ему оставалось от силы час-два. Я днем отсыпалась, готовила учебные задания, ждала его, готовила еду… до которой порой очередь так и не доходила. Иногда мы с ним выматывали друг друга так, что вырубались в процессе… даже в поцелуе. Этот дурдом и не мог закончиться иначе – только беременностью.

Вспоминать об этом здесь, вот так… почему-то не было больно. Это было мое и оно у меня было. Помнить все равно было приятно, прошлого отнять у меня он не мог. И даже на слезу не пробило, надо же… я удивлялась сама себе – неужели понемногу отпускает? Просто не знала, какой лютой ностальгией меня накроет следующей ночью в связи с этими воспоминаниями…

Я сама заскочила в административный корпус и спросила о путевке. Пожалела, что не прислушалась к маме – ее можно было взять уже сейчас. Договорилась на понедельник. На обратном пути мы сделали небольшой крюк, прогулявшись по парку – время позволяло.