Книга Пограничник - Александр Лаврентьев

Мария, вырываясь, заколотила его кулаками в грудь.

Сначала он только еще сильнее прижал ее к себе, запоминая изгибы ее тела, а потом — разом — отпустил, почти оттолкнул прочь. Она отшатнулась и, коротко размахнувшись, влепила ему пощечину.

— Не смей! — повелительными нотками зазвенел ее голос. — Не смей!

И тут же просительно, почти умоляюще:

— Иван, миленький. Прости… Прости меня, но не надо. Не надо — так. Нельзя… Слышишь? Нельзя!

Иван несколько раз коротко, но глубоко вздохнул, приходя в себя, а потом коротко скомандовал:

— Пошли! — и нарочито громко затопал по лестнице… Перед его внутренним взором стояло лицо серого демона. Глаза у демона были разными.

…После непродолжительного спора решили укрыться в блоке D-8 — там располагалось несколько офицерских номеров, где можно было отдохнуть с комфортом. Иван хотел во что бы то ни стало остаться наверху, на поверхности и, быть может, облюбовать один из верхних этажей, но Мария заметила, что неплохо бы перевязать ему раны, помыться, отдохнуть, да и поесть не помешало бы. И даже на возражения Ивана о бесперспективности обороны подобной позиции она только улыбнулась: мол, много ты знаешь об этой позиции.

Возражать Ивану не хотелось, а может, просто не хватило сил. Голова кружилась все сильнее и сильнее. Боли от ран Иван не ощущал, но все тело горело, хотелось лечь и не двигаться. Да и понял он, что Мария не так проста, как кажется на первый взгляд, и что послушать ее тоже иногда не мешает. Послушать и послушаться.

Он уступил.

Понимая, что если он сейчас ляжет, то не поднимется, он обошел ближние коридоры возле облюбованной Марией «каюты» высшего офицерского чина, по привычке забаррикадировал все двери и подступы, так что проникнуть незамеченным к ним никто не мог, убедился, что и по вентиляции к ним никто не проникнет. У него еще хватило сил притащить из столовой газовый баллон с конфоркой, найденные продукты… Он собрался уже было упасть на широченную кровать и гори оно все синим пламенем, но Мария затолкала его в душ.

Душ, как это ни удивительно, работал, по-видимому, цистерны с водой находились наверху. Иван с трудом помылся, стараясь не замочить глубокие раны на груди, что у него не особенно получилось. Накинул чужой банный халат, вышел из ванной в небольшую уютную спальню, посмотрел в большое зеркало, висевшее на стене.

Оттуда, из зеркала, на него глянул незнакомый угрюмый мужик, заросший щетиной. Иван провел рукой по отросшему ежику волос на голове, по колючей щеке, махнул на все рукой и повалился на кровать в ожидании варева, аппетитно булькающего в кастрюльке. Но Мария и здесь не оставила его в покое. Она умело обработала раны, поменяла повязку на ноге, безжалостно вколола ему три лошадиные дозы лекарств, нежно выговаривая ему, словно малому ребенку, когда он шипел и скрипел зубами от боли. Потом девушка наконец угомонилась, и Иван вытянулся на кровати, ощущая, как ноют раны, а потом вырубился, словно его выдернули из розетки.

Глава четвертая

ХУРМАГА

Ему снился демон с разными глазами. Один глаз был черный, а второй — голубой. Он вплотную приблизил к Ивану свое лицо-морду. Иван почуял трупный запах, исходящий из его пасти. С длинных зубов капал яд.

— Я найду тебя! — прошипел демон.

Иван отвернулся от его смрадного дыхания.

— И тогда мы все-таки сочтемся!

Иван дернулся и проснулся. Нащупал и включил фонарь. На кровати кроме него никого не было. Он сел и увидел, что Мария спит на полу, подстелив под себя покрывало с офицерской кровати и завернувшись в плед. Спала она без подушки, свернувшись калачиком и положив ладошку под щеку. Она была такой маленькой, что Иван невольно удивился, что вот эта кроха вчера оказалась такой отчаянно смелой.

На вешалке висел его китель, на стуле под ним были сложены новенькие форменные штаны и тельник. Надо же, где-то нашла.

Он тихонько прокрался в ванную, надел еще влажное белье, новенькие брюки, нашел на полке чужой несессер, почистил зубы, умылся. В свете фонаря свирепая физиономия незнакомца глянула на него из зеркала. Иван покачал головой.

— Ну и морда же у тебя, Ваня! — сказал он тихо. — А в детстве был такой хорошенький… Куда че делось?

Он вздохнул, вернулся в комнату. Мария проснулась: видимо, все-таки он нашумел.

— Доброе утро, — сказал Иван.

— Доброе утро, — эхом откликнулась Мария, — отвернись!

— Пардон! — Иван стал пристально рассматривать стандартный постер на стене: деревенский домик с речкой на переднем плане и рощей странных деревьев позади. Собственно, этот постер он знал наизусть. Точно такой же висел в красном уголке на заставе.

— Есть хочу! — заявил Иван постеру.

— Сейчас, — отозвалась Мария.

Через пять минут Иван жадно ел прямо на кровати, то и дело посматривая на Марию. Мощный фонарь хорошо освещал маленькую комнатку. Когда он наелся досыта, то отставил в сторону тарелку, взял кружку с крепко заваренным чафе, отхлебнул.

— Значит, говоришь, конец света? Реальный?

— Да, — Мария настороженно посмотрела на Ивана.

— Ну и что это значит? Кранты всему?

— Конец времен, конец света, конец истории. Так написано в Евангелии.

— Где?

— В Евангелии. Книга такая. Запрещенная.

— Ты читала?

— Да. Читала. Отец Евлампий давал. У него оставалось несколько штук. Остальное уничтожили.

— А у тебя есть?

Мария колебалась.

— Дай почитать.

— У меня нет. Я же говорю, отец Евлампий…

— Да ладно ты со своим Евлампием… У тебя глаза зеленые… Тебе говорили, что ты красивая?

Мария опустила глаза, промолчала. Потом продолжила:

— Когда люди престанут верить в Бога, когда все, кто должен был быть спасен для жизни вечной, будут спасены, тогда и настанет Конец света.

— Иди сюда! — Иван легко опрокинул ее на кровать, подмял под себя, придвинулся близко-близко, так что она не смогла больше прятать от него глаза. — Но ты же веришь? Ты — веришь? Значит, тоже спасешься? Так как же может быть тогда, что все кончилось? Неужели про нас забыли?

— А ты? — спросила она, и Иван почувствовал на своих губах ее дыхание. — Ты — веришь?

— Нет, — ответил он. — Нет. Не в Бога — в человека, в себя и в него, — он кивнул на стоящий у изголовья дробовик.

— Тогда откуда у тебя вот это? Выпало из кармана твоего кителя. Честное слово, я не шарила. Просто подняла китель с пола, а он выпал…

Перед глазами Ивана оказался крохотный серебряный крестик. Он осторожно дотронулся до него, взял в руку, понимая, что вещь эта знакома ему до боли, и все, что было рядом, — стены, постеры, широкая барская кровать и даже Мария — перестали существовать… Что-то далекое, еще детское всколыхнулось в нем, неясные образы пронеслись перед глазами. На мгновение закружилась голова, и Иван даже испугался, что может начаться приступ. Их не было давно, больше двух лет, и уж вообще не случалось, чтобы они шли один за другим, но перед глазами вдруг прояснилось. Он вспомнил, откуда крестик.