Книга Иезуит - Алекс Кейн

Иштван вошел в комнату и услышал, как за спиной стукнул засов. Он незаметно огляделся: каменные стены, скромная кровать, стол, пара стульев, таз и кувшин для умывания. Примерно такая обстановка и должна быть у старшей служанки.

Подойдя к окну, закованному в свинцовые ромбы, Доротея внимательно оглядела двор и повернулась к юноше.

— Здравствуй, сладенький. Помнишь меня?

— Да, госпожа.

— Повтори-ка погромче.

Иштван прекрасно понимал, что никто не называл ее госпожой, и чувствовал, как ей льстит это слово. Он поднял голову и скромно улыбнулся.

— Да, госпожа.

Доротея, пожирая его глазами, приблизилась.

— Сегодня, как стемнеет, жди меня у конюшни, — сказала она. — И надень что-нибудь неприметное.

— Хорошо, госпожа.

Она прижалась к Иштвану, в ее глазах засветилось вожделение. Интуитивно почувствовав, как нужно себя вести, чтобы покорить эту женщину, он наклонился к ее губам. Она подалась вперед в предвкушении поцелуя, а он, тяжело дыша, помедлил и хрипло усмехнулся:

— До вечера, моя госпожа.

И тут же вышел вон, оставив ее гореть желанием.

Едва стемнело, Иштван, оставив товарищей, пробрался во двор и из-под навеса принялся наблюдать за окном Доротеи. Не прошло и минуты, как он увидел ее: приложив козырьком ладонь ко лбу, она смотрела через стекло в сторону конюшни. Юноша заметил, каким нетерпеливым взглядом женщина обшаривает двор.

«Хорошо! Теперь надо ее немного помучить».

Он стоял, не шевелясь, и наблюдал, как Дорка поминутно подходит к окну. Наконец Иштван решил, что она ждет достаточно, и неторопливо направился к конюшне. Почти тут же послышался шорох платья и тихий шепот:

— Пошли.

Он скользнул за нею по лестнице, они миновали галерею и вошли в коридор. Лишь только Иштван понял, что их никто не может видеть, он резко развернул к себе Доротею и впился губами в ее губы. Та слабо охнула. Он оторвался от нее и легонько подтолкнул вперед. Женщина поспешно пошла по коридору, то и дело оглядываясь. В ее взгляде бушевал огонь.

Едва они вошли в комнату, Иштван сорвал с нее одежду и взял ее прямо на полу, грубо, без ласк. Доротея извивалась в его сильных руках, изнемогая от любовного восторга.

Когда буря стихла, он осторожно перенес ее на постель. Любовница попыталась обнять его, но он, склонившись над нею, провел языком по ее губам и прошептал:

— До встречи, моя госпожа.

Напрасно Дорка уговаривала его остаться — юноша лишь усмехнулся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Едва утром следующего дня он приступил к работе, как появилась Доротея с нарумяненными щеками, в самом красивом своем платье.

— Ты же не откажешься прийти сегодня ночью? — в ее голосе послышались заискивающие нотки.

Сладко улыбнувшись, Иштван поклонился и посмотрел на нее горящими глазами.

— Конечно, госпожа.

Лицо ее вспыхнуло, она придвинулась и жарко прошептала:

— Я не хочу ждать.

И потянула его за собой. Но он остановился, не дойдя до лестницы, твердо сказал:

— Ночью.

И ушел, не оглядываясь.

Иштван все рассчитал правильно — через неделю он полностью овладел душою Доротеи. Будучи властной, она оставалась женщиной и потому склонилась перед силой Иштвана, признала его превосходство и подчинилась.

Он брал ее то поспешно и грубо, то ласково и нежно, а она кусала в кровь губы, чтобы не закричать. Бывало, он отказывался до нее дотрагиваться, приказывал ей раздеться и ласкать себя у него на глазах. Пару раз согласился остаться у нее на ночь, но чаще возвращался в свою каморку: хоть ему и не терпелось найти Агнешку, он воплощал свой план шаг за шагом и очень боялся поторопиться или чем-то возбудить подозрения любовницы. Иштвану нужна была абсолютная власть над Доркой, чтобы вынудить ее помогать ему.

И он добился своего — женщина влюбилась без памяти, полностью растворилась в нем и безропотно выполняла все его прихоти. Время шло, она все больше погружалась в пучину страсти и боялась лишь одного — что столь страстно обожаемый любовник ее бросит.

Но однажды Дорка отказалась от встречи, пояснив:

— Хозяйка желает, чтобы сегодня я ночевала с ней. У нее иногда бывают такие причуды.

Иштван грозно нахмурился.

— Ты спишь с ней?

— Да ты спятил! — возмутилась Дорка, в душе ликуя: в словах любовника ей почудилась ревность.

* * *

Настал момент, когда Иштван почувствовал — можно двигаться дальше. И как-то, лежа с Доркой в постели, сказал:

— Забавно, что я ни разу не был во внутренних покоях замка, помимо этой комнаты и одного коридора. А мне интересно поглядеть на залы да подземелья.

— Хозяйка не любит пускать внутрь посторонних, — покачала головой Доротея. — При ней только я, Илона, Ката Беницку да шут — карлик Фицко. Все остальные находятся здесь лишь для того, чтобы убирать, стирать, готовить, одевать ее, причесывать…

— Но ты ж не откажешься показать мне замок, моя госпожа?

— Зачем тебе это? Забудь. Иди лучше ко мне, — начала было Дорка, но Иштван молча встал, оделся и вышел.

Следующей ночью он не появился, и Доротея чуть с ума не сошла от отчаяния. К утру она была согласна на все.

— Что я должна сделать, чтобы ты так со мной не поступал? — спросила она, подойдя к Иштвану с видом побитой собаки.

— Покажи мне покои графини, — сухо ответил он. — Я хочу видеть все комнаты и подземелья.

— Зачем?

— Это мое дело.

— Хорошо, — вздохнула Дорка, — пойдем сегодня ночью.

— Стой, а это что за коридор? — спросил Иштван.

Они с Доротеей уже второй час бродили по замку. Огромные залы с высоченными потолками, поддерживаемыми колоннами, производили зловещее впечатление. Свет факелов плясал на сводах, и огромные тени двух идущих людей метались по стенам. Звук их шагов гулко разносился по коридорам. В прошлом веке Иштвану приходилось бывать во многих замках, но ни один из них не выглядел столь мрачно.

В залах делать было нечего — в них явно не могли держать Агнешку. А вот узкие коридоры, освещенные редкими факелами, его очень интересовали. Один из них, маленький и длинный, привлек внимание юноши, и он остановился.

— Там тупик, — махнула рукой Дорка.

Но Иштван упрямо шагнул в узкое ответвление. Пройдя с десяток шагов, он уткнулся в железную дверь.

— Что здесь?

— Просто пустая комната.

— Открой-ка.

— У меня нет ключа, — она явно смутилась.