Книга Основание Иерусалимского королевства. Главные этапы Первого крестового похода - Стивен Рансимен

Состояние империи в 1081 году было таково, что только человек невероятно отважный или столь же невероятно глупый взялся бы ею управлять. В казне не осталось денег. Последние императоры не считали расходов; потеря Анатолии и мятежи в Европе прискорбно сократили доходы; прежняя система сбора налогов разрушилась. Алексей не был финансистом, и его методы привели бы в ужас современного экономиста. Однако каким-то образом, обложив подданных налогами по самые уши, принудительно беря займы и конфискуя собственность у магнатов и церкви, наказывая штрафами, а не тюремным заключением, продавая привилегии и развивая дворцовые производства, он сумел найти средства, чтобы оплачивать огромную административную организацию, восстановить армию и флот и в то же время поддерживать роскошный двор и делать щедрые дары верным подданным и приезжим послам и государям. Ибо он понимал, что на Востоке престиж государя всецело зависит от великолепия и пышности его двора. Единственным непростительным грехом была скупость. Но Алексей совершил две огромные ошибки. В обмен на скорую помощь он давал торговые преимущества иноземным купцам в ущерб собственным подданным и в какой-то критический момент обесценил имперскую монету, которая в течение семи веков была единственной стабильной валютой в этом хаотичном мире.

Еще более отчаянное положение сложилось во внешних делах — если их еще можно было называть «внешними», ибо со всех сторон враги проникли в самую глубь империи. В Европе господство императора над Балканским полуостровом еще держалось, хотя шаталось, но в Сербии и Далмации славяне подняли восстание. Бродившее за Дунаем тюркское племя печенегов то и дело в своих набегах переходило реку. А на Западе Роберт Гвискар и нормандцы захватили Авлону и осаждали Диррахий. В Азии мало что осталось у Византии, не считая берега Черного моря, отдельных городов на южном побережье и великой укрепленной метрополии Антиохии, но сообщение с дальними городами было ненадежным и редким. Некоторые города во внутренних районах пока еще находились в руках христиан, но их правители были полностью отрезаны от центрального правительства. Большая часть территории находилась в руках сельджукского султана Сулеймана, который правил из никейских владений, протянувшихся от Босфора до сирийской границы, но его государство не имело упорядоченной администрации и фиксированных границ. Другие города находились под властью мелких тюркских князьков, кое-кто из них подчинялся Сулейману, но большинство не признавало над собой других господ, кроме Маликшаха. Из них самыми важными были Данишменд, которому теперь принадлежала Кесария, Севастия и Амасия; Менгучек, владыка Эрзинджана и Колонеи; и самый опасный из всех, авантюрист Чака, захвативший Смирну и эгейское побережье. Тюркские вожди более-менее установили порядок вокруг своих основных городов, но в сельской местности все еще верховодили кочевые орды туркменов, а толпы греческих и армянских беженцев усугубляли неразбериху. Огромное число христиан переходило в ислам и постепенно вливалось в тюркскую общность. Немногие греческие общины еще оставались в горных районах, а тюрки-христиане, поселившиеся за несколько веков до того вокруг каппадокийской Кесарии, сохранили свою идентичность и религию вплоть до нынешних времен. Но большая часть греческого населения постаралась как можно быстрее перебраться на берега Черного и Эгейского морей.

Миграция армян шла более осознанно и упорядоченно. Разные армянские князья, лишенные владений византийцами, получили поместья в Каппадокии, особенно на юге, близ Тавра. С ними ушло множество верных слуг, и к началу масштабного сельджукского вторжения армяне стали покидать свои дома, и их непрерывный поток пополнял новые колонии, пока почти половина населения Армении не оказалась на юго-западе. Проникновение тюрок в Каппадокию загнало их еще дальше в Тавр и Антитавр, и они распространились по долине среднего Евфрата, куда тюрки еще не дошли. Покинутые ими районы вскоре заполнили не тюрки, а курды-мусульмане с ассирийских нагорий и из Северо-Западного Ирана. Последний армянский правитель старой династии Багратидов, которая гордо заявляла о своем происхождении от Давида и Вирсавии, был убит по приказу византийцев в 1079 году, после того как сам он чудовищно зверским образом расправился с архиепископом Кесарии; после чего один из его родственников по имени Рубен взбунтовался против империи и укрепился в горах Северо-Западной Киликии. Примерно в то же время еще один армянский вождь — Ошин, сын Хетума, основал аналогичное государство чуть дальше на запад. Обе династии, Рубениды и Хетумиды, сыграют свою роль в последующей истории, но в то время Рубен и Ошин находились в тени армянина Вахрама, которого греки называли Филаретом.

Филарет служил у византийцев, и Роман Диоген назначил его правителем Германикеи (Мараша). После падения Романа Филарет отказался признавать Михаила Дуку и объявил о собственной независимости. Во время беспорядочного царствования Михаила он завоевал главные города Киликии, Тарс, Мамистру и Аназарб. В 1077 году один из его подчиненных после шестимесячной осады отнял Эдессу у византийцев. В 1078 году жители Антиохии, чей правитель, преемник Исаака Комнина, только что был убит, молили Филарета взять город, чтобы спасти его от тюрок. Его владения теперь простирались от Тарса до земель за Евфратом, и его вассалами стали Рубен и Ошин. Но он не чувствовал уверенности в завтрашнем дне. В отличие от большинства современников, он был православным и не желал полностью отмежеваться от империи. После отречения Михаила он поклялся в верности Никифору Вотаниату, который оставил его губернатором завоеванных им земель. Видимо, он признал и Алексея, но принял дополнительные меры предосторожности, принеся нечто вроде присяги арабским владыкам Халеба.

Алексей по своем восшествии на престол должен был решить, против кого из врагов необходимо выступить в поход первым. Рассудив, что тюрок можно отбросить назад только в ходе долгой и последовательной кампании, к которой он пока был не готов, тем более что, скорее всего, они тем временем сами предавались бы междоусобным распрям, он посчитал более насущной потребностью положить конец наступлению нормандцев. На это ушло больше времени, чем он рассчитывал. Летом 1081 года Роберт Гвискар в сопровождении своей жены Сишельгаиты Салернской, достойной именоваться амазонкой[21], и старшего сына Боэмунда осадил Диррахий. В октябре Алексей с войском, в котором основной контингент составляла англосаксонская варяжская стража, отправился освобождать крепость. Но там, как и при Гастингсе пятнадцать лет назад, англосаксам оказалось далеко до нормандцев. Алексей понес решительное поражение. Диррахий продержался зиму, но пал в феврале 1082 года, позволив Роберту весной выступить по великой Эгнатиевой дороге на Константинополь. Итальянские дела вскоре потребовали его возвращения, но он оставил свою армию под началом Боэмунда овладевать Македонией и Грецией. Боэмунд дважды разгромил Алексея, которому пришлось просить подкреплений у тюрок и кораблей у венецианцев. Пока вторые прерывали сообщение между нормандцами, первые позволили императору освободить Фессалию. Боэмунд отступил в Италию 1083 году, но вернулся с отцом на следующий год и уничтожил венецианский флот у берегов Керкиры (Корфу). Война закончилась только со смертью Роберта в Кефалонии в 1085 году, когда его сыновья рассорились из-за наследства.