Книга Белые ночи, черная месть - Алина Егорова

Следить за курьером оказалось совсем не сложно. Можно было соскучиться. Никто не прыгал в отъезжающую машину и не заметал следы, совершая немыслимые маневры в плотном потоке посреди оживленного проспекта или плутая по дворам. Женщина шла мелкими быстрыми шажками, едва не спотыкаясь на шпильках. «Другого гонца не нашли, что ли?», – удивлялся Максим, следуя за ней на «шестерке». Она села в подошедший трамвай, который важно пошел по своей выделенной полосе. Движение на проспекте в этот час было вполне сносным, и Максиму без труда удалось контролировать ситуацию. Подопечная, выйдя из трамвая, направилась к метро, Максим припарковался и двинулся следом. «Конспираторша», - отметил он про себя. Дамочка зачем-то стала переходить с одной линии на другую, в конце концов, она доехала до станции Обухово и вышла из подземки. Дальше Максим проводил ее до блочной хрущевки, ему удалось подсмотреть номер квартиры, в которую она зашла. Он ждал достаточно долго, когда женщина выйдет из подъезда, но она так и не вышла. По всему получалось, что она там живет.

* * *

Канарская пальма покачивала широкими остроконечными листьями, шум прибоя, доносящийся из магнитолы, создавал умиротворенное настроение, тихо, как шмель в саду, где-то жужжал фен. Нина, измученная неопределенностью в личной жизни, решила прибегнуть к испытанному средству в плане восстановления расшатавшихся нервов, а так же улучшения внешнего вида и повышения самооценки. Она полулежала в мягком кресле, на лице и шее - питательная маска, глаза закрыты и расслабленны. В такой обстановке думать о чем-либо, кроме как о приятном, просто невозможно, но тревога, терзающая женщину вот уже которую неделю, никак не хотела отступать. Умелые действия косметолога и массажиста не прошли напрасно: Нина почувствовала себя посвежевшей и отдохнувшей, напряжение мышц исчезло, и мысли перестали быть такими мрачными, как прежде. Нежные ладони рисовали на ее плечах дорожки, отшелушивая с помощью скраба омертвевшие частицы, и освобождали место для новой кожи. «Все еще образуется», - успокаивала себя Нина. В этом закрытом мирке, с его тишиной и любовью к каждому, хотелось верить только в лучшее. За это Нина и любила свой салон красоты. Там, за его порогом, остаются суета улиц, нетерпение друг к другу, измены, предательство и взаимная ненависть. Конечно же, в большом мире есть и много хорошего, но в последнее время Нина пережила столько неприятностей, что видела вокруг один негатив. «Седина в бороду – бес в ребро. Хотя, какая там седина? Рано ему еще». – Перед ее глазами всплыл образ Павла: высокий, статный, породистый. Словом, красавец – мужчина. Она всегда гордилась своим любовником – с таким не зазорно в свет выйти: вот он какой, смотрите и завидуйте. Теперь Нину мучила ревность. Она мечтала, чтобы Павел был неказистым (чтобы другие не зарились), и, одновременно, привлекательным (для личного удовольствия и уважения в глазах окружающих).

Ее пригласили в просторный зал, где трудились сразу несколько девушек. Начали с маникюра. Нина всегда старалась держать руки в порядки и сама умела делать себе идеальный маникюр, благо времени на это у нее всегда хватало. Сейчас она решила не отказывать себе ни в чем, раз уж пришла снимать стресс. Улыбчивая девушка захлопотала над ее кистями. Руки мастера, как бабочки, нежно касаясь пальцев Нины. В упоении она закрыла глаза. «Загулял мужик, с кем не бывает», - обида на Павла вдруг куда-то ушла, и Нина стала искать оправдание неверному мужчине. – «Перебесится и вернется. Конечно, вернется! Эта стрекоза ему не даст всего того, что он имеет со мной. Какие стабильность и уют могут быть с молодой пигалицей? У нее капризы и ветер в голове, танцы-гулянцы всякие. А Павлуша любит, чтобы в доме порядок был: белье постирано, наглажено, нигде ни соринки и еда на столе. И не что попало, а вкусное и полезное, обязательно горячее каждый день и чтобы не повторялось. Нет, не по зубам лохудре мой Пашенька, не сумеет она с ним ладить, как я. Привычки его изучить – это время надо. Я то за пять лет его наизусть знаю, насквозь вижу. Бросит девка его сама, позабавится и бросит».

Нина услышала знакомый голос, она невольно обернулась и тут же повернула голову назад, но было поздно. Ее заметили. В зал вошла шикарная рыжеволосая дама средних лет. Она царственно держала голову и шелестела длинной перламутровой юбкой из тафты. Узнав Нину, широко улыбнулась дорогущими керамическими зубами и тут же убрала с уха непослушный локон, открывая на обозрение серьгу с драгоценными камнями. Софья была ее давней знакомой, которая и порекомендовала ей этот салон. Виделись они редко, в основном, за косметическими процедурами. Женщины друг дружке ничем обязаны не были, но Нина пожелала бы с ней разминуться. Софочка очень любила поболтать, и отвязаться от нее не представлялось ни какой возможности. Нине же сейчас совершенно не с кем не хотелось разговаривать.

- Маникюр мне Мариночка делает, - сообщила Софья, провожающей ее администратору и уселась за ближайший к Нине столик.

- Располагайтесь, сейчас она подойдет, - прощебетала администратор в элегантной униформе и упорхнула.

-Ну, как ты, дорогая? – обратилась к Нине Софочка проникновенным голосом. Она была настроена выпытать у нее все: о ее жизни, о жизни родственников, знакомых, делах на работе, о доме, здоровье, соседях.… Сама Софья трещала не умолкая, замечая между делом, какая молодец ее собеседница, что заглянула в салон, а то совсем с лица сошла. – Тебе обязательно надо на пилинг, - советовала она, сочувственно разглядывая морщинки вокруг глаз Нину, - неважно выглядишь. Что? Только от туда? Ну да, конечно, заметно.

Нина совершенно забыла думать о Павле, сосредоточив все внимание на, внезапно свалившейся на нее напасти в виде шумного, энергичного существа. Софья то и дело поддевала знакомую: - Такие туфли вышли из моды десять лет назад. Сейчас актуален невысокий каблук в сочетании с закругленным носом. - Или: - Хорошая моя, чем от тебя так разит? Это запах парфюмерного магазина. У меня знакомая часто бывает во Франкфурте. Так и быть, попрошу ее привезти для тебя приличную парфюмерию.

Нина смутилась. Ее любимые духи «Доминика» были раскритикованы. Она то точно знала, что духи самые настоящие, поскольку были куплены в «Дьюти-фри» - магазине беспошлинной торговли. И туфли на ней не с рынка – итальянские из натуральной кожи. То, что из моды вышли десять лет назад, так тут Софочка почти права – Нина их уже седьмой год носит - сноса нет. Качественная обувь, что и говорить. Спорить с Софьей невозможно, и обижаться на нее глупо – чего обижаться на пустомелю? Она же не со зла все это говорит, а помочь хочет, посоветовать. А что язвит немного, так это все бабы язвят. Она хоть в глаза правду-матку рубит, не шушукается за спиной, как другие. Только все равно Нине стало не приятно – она была женщиной самолюбивой и не терпела подобных замечаний в свой адрес. Избавление от беседы наступило, когда маникюрша последний раз взмахнула кисточкой над ее руками, нанося какое-то чудодейственное средство, и сообщила, что процедура закончена.

В кресле парикмахера Нину снова посетило прежнее благодушное настроение. Она с удовольствием наблюдала в зеркало, как работают с ее волосами: сейчас покрасят, потом, немного подстригут и завьют. Она будет выглядеть сногсшибательно. В этом Нина не сомневалась: парикмахеры здесь замечательные – умеют не только подобрать прическу, но и уложить волосы самым выигрышным образом. С тремя волосинками приди – создадут шедевр. Она снова вернулась к мыслям о Павле. Вопрос, как быть дальше, до сих пор решен не был. Простить измену (и не одну), гордость не позволяла, невозможно переступить через свои принципы, через себя. В ней спорили две женщины: одна строгая, исполненная собственного достоинства и не приемлющая компромиссов, другая – просто женщина, нуждающаяся в сильном мужском плече, в которое можно уткнуться носом и быть беззащитной. Сейчас инициативу взяла слабая женщина: Нина подумывала о примирении. «Надо простить. В последний раз прощу. В конце концов, все мужики, не без греха. Не каждый устоит перед молодой смазливой мордашкой. Слаб человек, а мужик еще слабее».