Книга Экспонат руками не трогать - Мария Очаковская

– Ма, ты чего, выпила? Что значит показалось?

– Да не пила я ни капли! – рявкнула Катя и снова затараторила: – Сидела, сажала виноград у забора и все слышала. Просто я никак не могу дозвониться в полицию, что делать дальше, не знаю, а одной как-то боязно…

– Погоди, почему ты решила, что его убили? – все еще недоверчиво спросил Сева.

– Потому что! Они сначала разговаривали, Семен и еще какой-то другой мужик, голос противный, наглый, потом вроде как поссорились, – начала объяснять Катя, но в этот момент в кухне погас свет.

– А-а-а-а-а-а! – закричала она от неожиданности прямо в трубку, испуганная собака гавкнула и шарахнулась в сторону.

– Ма-ма-а-а, – отозвалась трубка истошным Севкиным голосом, – что с тобой? Я уже еду, я сейчас!

Несколько минут спустя кухня наполнилась запахом валерьянки. Закрывшись на все замки и задвижки, Катя нервно ходила взад-вперед от стены к стене и напряженно вслушивалась в тишину, которую нарушало только мирное тик-так, тик-так, тик-так. Катя то и дело вскидывала глаза на часы. В полумраке стрелки циферблата были едва видны. Она поднесла руку к лицу – правая щека, где был шрам, горела. Этот шрам как предвестник стрессов, как своеобразный барометр, всегда напоминал о себе, когда Катя нервничала. Стоявшая в блюдце на столе свеча начала коптить.

– Чего, собственно, я испугалась? Тоже невидаль, электричество отключили, – пыталась успокоить себя Катерина, – как будто в первый раз! И вообще, со мной собака. Правда, Булечка? Ты меня в обиду не дашь. Только вот, как бы посмотреть, что там с Кошелевым? Ничего, ничего, скоро приедет Севка… сходим вместе… куда же он, болван, свечи-то новые убрал!

Богатое воображение рисовало ей чудовищные картины того, что случилось за забором, Катя старалась заставить себя не думать об этом, но в голове, как испорченная пластинка, звучали слова незнакомца. О чем они спорили? Чего он хотел от старика? А может, Кошелев еще жив? Нет, одной все-таки идти нельзя, я с ним не слажу… вот ведь идиотская ситуация! Она еще раз позвонила участковому, но тот по-прежнему не отвечал. Как назло, в памяти всплыла фраза из недавней аудиокниги: «Они нападут на вас в темноте». Звучит как предостережение… Катя подошла к окну и, оглядев темнеющий сад, задернула занавеску. И тут наконец с улицы донесся веселый клаксон Севкиного «жигуленка».

* * *

– …вот, собственно, и все, что я слышала, – закончила свой рассказ Катерина и, дотянувшись до телефона, снова начала нервно нажимать кнопки.

– Ну, и куда ты звонишь? – подал голос Сева. – В полицию, что ли?

– Нет. В консерваторию, – с отчаянием бросила Катя. – Надо же что-то делать! А то приехали, сидят, молчат… и прекрати тереть переносицу, ты уже дыру там себе протер.

– Погоди, Кать, не гони волну, мы не сидим и не молчим. А сходили, посмотрели и ничего не нашли, – остановила подругу Маша, которая в составе спаскоманды приехала вместе с Севой.

– Конечно, сейчас уже такая темень, ничего не видать, – мрачно бросила Катя.

Маша на мгновение вышла из комнаты и вернулась с бутылкой коньяка.

– Во-первых, тебе не помешает успокоить нервы, – сказала она и решительно придвинула к Кате рюмку. – И тебе, Всеволод, тоже… а то звонит, понимаешь, язык заплетается: «на маму кто-то на даче напал»… Ну, давайте махнем для здоровья, – и на личном примере показав, как это делается, продолжила, – а во-вторых, если бы на твоем месте была не ты с твоими ушами-локаторами, а, допустим, кто-то другой, то, как я понимаю, этот кто-то ничего бы и не услышал… И в-третьих… Господи, вот не было печали… хотя с вами, Насоновыми, вечно какие-то истории… Короче, надо вместе прикинуть и решить, так сказать, коллегиально, что со всем этим делать.

– Правильно, – поддержала подругу Катя.

– Слушайте, у Кошелева света так нигде и нет, – высунувшись в окно, мрачно произнес Сева.

– У него и кухня, и спальня на ту сторону выходят. Отсюда не видно, – отозвалась Катя, коньяк подействовал лучше валерьянки, и она немного успокоилась, – ну, и чего решаем?

– Предлагаю завтра с утра, уже при свете дня, провести повторную рекогносцировку на соседском участке, потому что впотьмах мы действительно что-то могли проглядеть, – не отрываясь от окна, сказал Сева, – и в зависимости от результата нанести визит в местное отделение полиции.

– Вот соломоново решение! Умница, Севка! – воскликнула Машка и разлила по второй: – А теперь все! Давайте сменим тему!

– Да, кстати, мне отец звонил, привет тебе передавал. Сказал, что теперь не пьет – зашился, – вспомнил Сева и посмотрел на мать.

Машка стрельнула глазом на подругу и подавила улыбку.

– Свежо предание… – устало протянула Катя, которую давно перестала интересовать судьба ее первого мужа, Сашки Железняка. – Что он хотел-то? Денег просил?

Севка не ответил.

А все-таки удивительное у Железняка качество – проявляться в самый неподходящий момент и портить и без того уже испорченное настроение. И тут, как плотину прорвало – на Катерину нахлынул поток далеких воспоминаний.

8. Шрам

Москва, конец 80-х

Если бы в тот злосчастный день Катя осталась дома, не дала себя уговорить и не поехала на день рождения к однокурснице, то ничего бы не произошло… С самого начала ехать она никуда не хотела, все сидела, раздумывала. Во-первых, как говорится, за семь верст киселя хлебать, в Мытищи, во-вторых, ничего сногсшибательного там не предвиделось, а в-третьих, из-за ночевки у подруги, как всегда, мог разразиться скандал. Потому что Железняк, хоть и пьяница, но вредный, и если она идет в гости без него, а его туда, собственно, никто не звал, то муж для порядка любит поскандалить. Наговорил он ей тогда столько, что вспоминать страшно! Одним словом, накануне Катьку терзали сомнения, но лучше уж в гости, чем сидеть и смотреть на пьяного Сашку. Вот Катька и согласилась поехать к Динке. Вечеринка, впрочем, прошла довольно весело. Было много народу, новых лиц, хлебосольные хозяева от души всех кормили и поили. Кроме того, Динкин ухажер привел двух приятелей из циркового училища, которые в подтверждение своего статуса весь вечер рассказывали анекдоты, показывали фокусы и вовсю зажигали. К сожалению, свежеполученная просторная четырехкомнатная квартира не была оснащена телефоном. Катерина, твердо решившая вернуться в Москву, чтобы не усугублять, на последнюю электричку опоздала, и на такси у нее денег не оказалось. Оставалось только одно – дойти до телефона-автомата и, выслушав от Железняка поток упреков, предупредить, что вернется утром.

По словам Динки, телефон-автомат находился чуть ли не у подъезда, и Катя, сунув несколько двушек в карман джинсов, спустилась во двор. Вечер был вполне теплый и, несмотря на хронически не горевшие фонари, светлый.

Однако с телефоном не заладилось сразу. Даже не успев к нему приблизиться, Катя увидела, как из будки с ругательствами выскочил раздраженный дядька в ковбойке.