Книга Неверные шаги - Мария Адольфссон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Секундой позже он понимает, что открыл глаза и тоже поет. Встречается взглядом с Анной-Марией, и они вместе разыгрывают целую пантомиму, пока она, весело пританцовывая, идет к нему.
Она садится к нему на колени, утыкается губами ему в шею, и он чувствует, как они тихонько шевелятся, щекочут тонкую кожу.
— Ты был прав, — бормочет она.
— Мы были правы, ты ведь хотела этого не меньше меня?
Он чувствует, что она кивает, улыбается ему в шею. Да, она тоже хотела.
Так и было; изначально идея принадлежала ему, но решение они приняли вместе. Сняться с места, бросить все и начать сначала.
На сей раз другую жизнь.
В Дункерском полицейском управлении освещены только два этажа. С нижнего этажа на Редехусгате пробивается слабый отсвет лифта, остальные шесть этажей высокого, похожего на бункер здания тонут в темноте.
Территориально полиция Доггерландской республики делится на четыре главных округа: Северный и Южный Хеймё, Фрисель и Ноорё. Каждый округ состоит из участков, занимающихся повседневной полицейской работой. Все тяжкие преступления, которые караются сроками свыше пяти лет, расследует центр — отдел уголовного розыска Доггерландской государственной полиции, или коротко ДГУ. Размещается отдел на третьем этаже управления, над службой общественного порядка и дорожного движения и, соответственно, под научно-техническим отделом и отделом информационных технологий.
“Клиника” — так называют массивный серый бетонный бункер те многие полицейские, кому выпало сомнительное удовольствие работать в этом здании, — построена на пустыре, возникшем, когда, несмотря на массовые протесты, сровняли с землей четыре квартала старинных деревянных построек XVIII века. Теперь эта махина бросает свою тень на красивую старинную ратушу, которая упрямо держит позицию через дорогу.
Сегодня вечером, в пять минут восьмого, на третьем этаже, в самой большой комнате для совещаний собрались восемь человек. Помимо врио начальника Карен Эйкен Хорнби отдел уголовного розыска представлен инспекторами Карлом Бьёркеном и Эвальдом Йоханнисеном, а также ассистентами Астрид Нильсен и Корнелисом Лоотсом. Кроме того, присутствуют начальник НТО Сёрен Ларсен, судмедэксперт Кнут Брудаль и — по скайпу — дежурный прокурор Динеке Веген.
Карен обводит взглядом людей, сидящих за длинным столом. Блюдо с черствыми бутербродами, термос и шаткая башня пластиковых стаканчиков образуют сиротливый натюрморт под лампой дневного света. К “яствам” никто не тянется.
— Так, все на месте, — говорит она. — Добро пожаловать и спасибо, что пришли. Мы все устали, и я не вижу причин без нужды затягивать совещание, но нам необходимо предварительно согласовать, что мы имеем. Начну с изложения основных фактов.
Все молчат, слышен только угрожающий скрип стула, когда Эвальд Йоханнисен меняет позу, сдавленный зевок Кнута Брудаля да хруст пакетика, из которого Астрид Нильсен извлекает пастилку от кашля. Глядя на высокую, белокурую, вызывающе спортивную коллегу, Карен инстинктивно выпрямляет спину и втягивает живот, потом, кашлянув, продолжает:
— В одиннадцать пятьдесят пять дежурному позвонили из службы спасения. Шестью минутами раньше, то есть в одиннадцать сорок девять, туда поступил звонок от некоего Харальда Стеена, проживающего на севере Лангевика и сообщившего о женщине, которая упала и расшиблась у себя на кухне. По словам оператора, Стеен не мог сказать, сильно ли женщина пострадала, потому что видел ее только в окно. Точнее, видел только ноги упавшей.
Новый зевок Брудаля и через секунду еще один, на сей раз это Корнелис Лоотс, который пытается прикрыть рот тыльной стороной руки. Карен чувствует, как ее уверенность тает. Я тут ни при чем, просто день выдался долгий, напоминает она себе и продолжает:
— Оператор разумно решил не только выслать туда скорую, но и связаться с дежурным полицейским. В двенадцать двадцать пять полицейские ассистенты Ингульдсен и Ланге были на месте, прямо перед приездом скорой. Взломав дверь, они быстро установили, что на полу кухни лежит мертвая женщина с тяжелыми повреждениями лица. Харальд Стеен по-прежнему находился возле дома и сообщил, что покойная — Сюзанна Смеед.
Изложенное Карен ни для кого из присутствующих не новость, однако имя бывшей жены начальника вызывает усиленный скрип стульев, поскольку многие нервно меняют позу.
— А откуда, черт побери, старикан знал, что это она? Болваны впустили его в дом?
Все взгляды разом устремляются на Эвальда Йоханнисена. Карен видит вскинутые брови коллеги, слышит недовольство в голосе и понимает, что на сей раз камень брошен в ее огород. Йоханнисен устроит ей веселенькую жизнь.
— Нет, — спокойно отвечает она, — но Сюзанна Смеед была его ближайшей соседкой, и он знал, что в доме живет она одна. Хотя ты, конечно, прав, Эвальд, он предположил, что это Сюзанна Смеед.
— А теперь мы знаем, что это Сюзанна Смеед, — слышится резкий голос с другого конца стола. — Можем продолжать?
Кнут Брудаль сидит, откинувшись на спинку стула, прикрыв глаза и сложив руки на объемистом животе.
— Спасибо, Кнут, — говорит Карен, — чуть позже мы подойдем к твоему отчету. Кстати, именно потому, что покойная — бывшая жена Юнаса Смееда, здесь стою я, а не он. Начальник полиции решил на время расследования отстранить Юнаса Смееда от службы и назначил меня врио шефа отдела уголовного розыска, а также руководителем следственной группы.
В комнате по-прежнему тишина. С трудом подавив желание выпить глоток воды, Карен продолжает:
— Ситуация для всех нас, конечно, непростая, к тому же, как вы понимаете, это дело привлечет огромное внимание СМИ. Поэтому нам как никогда важно не допустить ни малейшей утечки информации. Все контакты со СМИ Вигго Хёуген берет на себя. Я буду держать его и пресс-секретаря в курсе расследования.
— Н-да, вот уж писаки не обрадуются, — с усмешкой замечает Карл Бьёркен. — Им же всегда позарез нужен тот, кто ведет расследование, они на все пойдут, лишь бы добраться до тебя в обход Хёугена.
— Но решение, во всяком случае, таково, — коротко отвечает Карен. — Вся информация через пресс-бюро и Вигго Хёугена, ни вы, ни я на вопросы журналистов не отвечаем, впредь до отмены данного решения. Ни слова о времени, орудии убийства или ходе расследования. Никаких высказываний насчет Юнаса или его брака с Сюзанной, и вообще. Молчим как рыбы. О’кей?
Она удивляется авторитетности собственного голоса. А ведь как раз этот тон в устах старших по званию больше всего действует ей на нервы, он всегда отдает какой-то нравоучительностью.
