Книга Нет - это да - Марианна Красовская

Тай вернулся домой. Шли пешком через Янгун, потом купили лошадей; пересекли Катай так же, не привлекая внимания. Ему уже было легче. Про Мэй почти не думалось, он даже пару недель провел с гаремом, отрываясь за вынужденное воздержание. К его досаде, это было куда менее интересно, чем раньше. Простой поцелуй с Мэй принес ему когда-то больше радости, чем вся неделя с женщинами. И это он тоже записал в амбарную книгу, которую, как дурак, везде таскал с собой. Если вдруг когда-нибудь им доведётся снова встретиться (не приведи дракон, конечно), он ей все припомнит. И болезнь свою, и обиды, это вот равнодушие к другим женщинам. С особым удовольствием он придумывал ей наказание, пока не понял, что так еще больше растравливает душу. Лучше не думать совсем.

— Это пройдёт, — коротко сказал Таймэну отец, который, хоть и был молчалив, слушать умел отменно.

— А если не пройдет?

— Отправим сватов.

— Она не согласна.

— Будем настаивать до тех пор, пока не согласится.

Тай ухмыльнулся. То, что родители безусловно на его стороне, немного утешало. Акира, правда, ржал над ним, как конь, и принялся выпрашивать себе близняшек из гарема — дескать, брату все равно не нужно. Разумеется, получил отказ.

Отец оказался прав. Прошло. Не то, чтобы совсем, но дикого желания, буквально потребности сесть на корабль и плыть к ней, больше не было. Таймэн научился быть (или казаться) спокойным. Холодным. Отстраненным. Так было проще всего.

Дела, которые вначале просто помогали отвлечься от глупостей, неожиданно захватили его. Тай ездил с отцом по стране, вместе с ним разрабатывал проект тоннеля через горы, слушал, учился, вникал.

— Мне нравится эта девочка уже тем, что выбила из Тая всю дурь, — заметил первый гуань Империи Шань Тайлин. — Ты зря переживаешь за сына, Лили. Мальчик повзрослел. Ему все это на пользу.

— Моему сыну плохо, — упрямо покачала головой Лилиана. — Почему я не могу приказать просто доставить эту девицу сюда? Мешок на голову… мой отец так сделал когда-то.

— Лили, это дипломатический скандал. Мы столько лет налаживаем отношения с Франкией, и испортить все ради прихоти избалованного юнца? Не смеши. К тому же это ТЫ хочешь ее украсть. Тай уже успокоился.

— Ты шутишь? Тай страдает.

— Ему полезно. В страдании очищается душа. К тому же женщина рядом делает мужчину слабым. Для Империи было бы лучше, если бы Император не был ни к кому привязан.

— Ты женщин не любишь просто, — недовольно напомнила Лилиана. — Будь твоя воля, ты бы Таю ютао подсунул.

— Ютао — это хорошо. Ютао не просто союзник, а еще и близкий друг. Ну и удовольствие, конечно. Жаль, Тай абсолютно не испытывает склонности к мужчинам. Хотя… если так дальше продолжится…

Лицо Шань Тайлина было, как всегда, невозмутимо, но он про себя откровенно забавлялся, видя, как Лилиана пылает гневом. Ему нравилась эта женщина больше других. В ней был дух воина.

Шань Тайлин был к женщинам равнодушен, считая их лишь слабым подобием мужчин, предназначенным исключительно для удовольствий. Он видел, что и Таймэн относился к своим наложницам так же. Единственная женщина, которую катаец признавал равной мужчинам, была Лилиана, но и в ней было слишком много скользкого и извилистого. Нет, он и сам не прям как бамбук, но Лилиана слишком уж непредсказуема. Возможно, если бы он встретил в юности подобную ей, жизнь его сложилась бы по-другому. Впрочем, Шань Тайлин ни о чем не жалел. У него было всё: власть, богатство и почет. Не было лишь сына, которому он мог оставить свое имя… но это лишь его выбор. Ему почти семьдесят, а женщина, в которой он мог бы увидеть мать своего ребёнка, так и не встретилась на его пути. Что ж, значит, такова его судьба.

--

Мэй сошла с корабля, кутаясь в тёплое пальто. На море еще кое-где встречался лед. В каюте было холодно. Рядом с ней топтался Самюэль, который безропотно натянул шапку и позволил завязать себе шарф. Ему тоже было холодно.

По всему берегу тянулась огромная, в несколько человеческих ростов, стена. Концов ее было не видно. Изгибами повторяя очертания суши, она, видимо, опоясывала всё морское побережье. Столько труда, столько денег! Берег был, пожалуй, неприступен. Проникнуть в сам Катай можно было только через ворота. По эту сторону к стене лепились рыбацкие домики, на берегу были разбиты огороды, сушились сети и лежали горбатые черные лодки.

От причала к огромным воротам вела широкая каменная лестница с неровными ступенями.

— Ноги переломать можно, — бурчала Мэй, поднимаясь по ней.

— Так и задумано, — заметил катайский юноша, встречавший делегацию. — Врагу подняться сложно, а лошади и вовсе не пройти.

Мэй с Самюэлем шли первые. Мальчик поддерживал свою наставницу под локоть, и Мэй была ему за это очень благодарна. Остальные плелись где-то сзади. Наконец, ворота распахнулись, являя гостям туманную холмистую землю, чёрную от влаги. Кругом были поля, где вовсю работали люди.

Мэй предложили ехать в колеснице (опять же вместе с Самюэлем), и она охотно согласилась. От главного порта до столицы был почти день пути. Рядом с мальчишкой, который сразу же задремал у нее на плече, ехать было куда комфортнее, чем с кем-то из прочих франкийцев, которые и без того уделяли ей слишком много внимания на корабле.

Возница, старый хромой катаец с острым взглядом, болтал с ней всю дорогу, рассказывая всякие легенды, а потом укутал ее в толстое одеяло и велел спать — ехать было долго. Дважды останавливались перекусить — в постоялом дворе и красивом храме с алой крышей. Стоило признать, что Катай оказался куда более гостеприимен, чем ожидала Мэй. И нищих было на дороге не так уж и много. Выспавшийся Самюэль бодро засыпал возницу вопросами на ломанном катайском; Мэй была счастлива, что он что-то помнил из ее уроков, но если бы он, наконец, заткнулся, она была бы счастлива куда больше.

К Запретному городу подъехали уже в темноте, уставшие, несмотря на дневной сон, долго поднимались по ступеням и шли по дорожкам. Наверное, здесь было красиво, но у измученной девушки не было сил даже вертеть головой.

Глава 14. Тьян-цинь

Женщина, приветствовавшая их, была почти внушительна. Белое с золотом шелковое кимоно с широкими и длинными, до колен, рукавами, тяжёлая тиара, похожая на растопырившего лапы паука, на голове, выбеленное лицо и алые губы. Мэй пригляделась повнимательнее.

Невысокая женщина с длинными чёрными волосами катаянкой не была. Уж очень необычной у нее была фигура: тонкая талия, полная грудь и крутые бедра. Широкий алый пояс только подчеркивал красоту ее изгибов. Большинство китайских женщин словно тростинки; даже у Мэй тонкие руки и узкие плечи.

А потом женщина подняла глаза — до странного светлые, опушённые густыми чёрными ресницами, и Мэй мгновенно поняла, кто перед ней. Лилиана Кимак Оберлинг, мать Императора.

Мэй растерялась, не зная, как приветствовать ее — катайским ли поклоном или франкийским реверансом. Решила, что пока она во франкском наряде — реверанс будет уместнее. Присела, опуская глаза. Остальные, глядя на нее, тоже поклонились.