Книга Дружина специального назначения - Сергей Платов

Все, тут Берендей поделать ничего не мог и пускался во все тяжкие. Из них, конечно, его возвращала на свет божий его ненаглядная жена, и с очередным фингалом под глазом, запудренным голландской пудрой, князь вновь страстно принимался за государственные дела вплоть до очередного срыва.

Именно в таком состоянии сейчас и находился Берендей. Подбитый Грунечкой глаз уже начинал видеть, а время спрыснуть свое нелегкое житье стопкой водки еще не пришло. Да к тому же жена находилась рядом и зорко следила за ним. Вот и смотрел с грустью на пирующее воинство целым княжеским оком Берендей и прикидывал в уме, сможет ли он ускользнуть от своей супружницы на пару чарок.

Слева от венценосной пары за княжеским столом восседали бояре, а по правую руку наиболее верные и заслуженные богатыри. Рядом с Берендеем сидел воевода Севастьян, а следом лихой молодец, богатырь Мартын Лихосватский. И если воевода вел себя абсолютно спокойно, то Мартын, как ни старался, не мог скрыть своего презрения к непосредственному начальнику и вынужденному соседу.

Тут дело было в том, что старый вояка, беззаветно преданный Киеву и князю, занял этот пост совсем недавно. Где-то с полгода назад в результате нелепой случайности на охоте погиб отец Лихосватского, воевода Арсений. Сынок, не признававший в своей жизни слова «нет», был уверен, что именно он займет освободившуюся вакансию.

Но оказалось, что у Берендея были свои взгляды на эту ситуацию. Молодой Лихосватский, конечно, был первым и на пиру и в бою, но жезл воеводы получил не он, а мудрый Севастьян. Что ни говори, но сила в жизни решает не все. Мартын почувствовал себя обиженным и даже не пытался скрыть этого. Севастьян же, абсолютно далекий от всевозможных интриг, относился к сотнику абсолютно нейтрально, тем более что приказания Лихосватский выполнял четко, а его сотня была лучшей в дружине.

Далее располагались сотники Алеша Попович, Добрыня Никитич и принятый только утром в дружину Илья Муромец.

Муромец настолько поразил Берендея силой и ловкостью, что князь даже пригласил нового богатыря к себе за стол. Илья, польщенный такой честью, аж светился от счастья. Он мгновенно сошелся с Поповичем и Добрыней и теперь развлекал новых друзей байками про свою деревенскую жизнь. Его рассказы одновременно вызывали искренний смех новых друзей и презрительную гримассу Лихосватского. Последний вообще считал, что присутствие за столом этого «лаптя» унизительно для него лично, но был вынужден смириться. Слово князя — закон!

Справедливости ради надо заметить, что вся остальная дружина была далека от этих сложностей, и с завидным усердием перемалывала гору еды, обильно смачивая ее при этом вином. Тост следовал за тостом. Пили за Русь, за Киев и конечно же за Берендея. Именно после одного такого тоста в зал ворвался дьячок Микишка.

— Что же это делится-то, народ православный?! Куда катится Россия-матушка?!

Хмельной народ встретил Микишку радостным гоготом. Вздорный нрав дьячка был знаком всем. Однако скандалист, ничуть не замечая усмешек, тут же припустился бегом через весь зал к Берендею. Князь от перспективы общаться с оглашенным толмачом в восторг не пришел и недовольно поморщился. По части ведения дел Микишка был просто незаменим, и его склочный характер приходилось терпеть даже князю.

— Да ежели всякие расстриги будут на дороге государственных людей стоять, так энто же самому государству угроза станет! — выпалил запыхавшийся толмач.

— Что случилось-то? — без всякого интереса в голосе спросил Берендей.

— Так я говорю! Весь в делах, весь в заботах, бегу во дворец, дабы представить пред ваши светлые очи бумаги...

— Так пир же сейчас! — не выдержал князь. — Какие бумаги?

Однако на такие причины, судя по всему, дьячку было плевать.

— А на воротах стоит... — тут Микишка немного замялся, — громадный такой, стриженый, со скобленой мордой, в одеже бесовской и с огромным крестом на груди.

Услышав такое описание, Муромец вздрогнул и что-то быстро пояснил новым друзьям.

— Так если с крестом, небось не бес, — резонно заметил Берендей, но загнать в угол Микишку было непросто.

— Бес, вот истинно говорю — бес!

Такой разговор мог продолжаться еще долго, но тут словно от удара раскрылись дубовые ворота в трапезную.

Не торопясь, вразвалочку в зал вошел очень странный человек. По большому счету, если отбросить эмоции, дьячок описал его довольно точно. С одной стороны, огромный золотой крест на его груди говорил о духовном сане (пусть даже бывшем), но, с другой стороны, отсутствие бороды (да что там бороды, волос на голове!) делало это предположение, мягко говоря, сомнительным.

Голосившие вовсю изрядно выпившие богатыри резко замолчали и с неподдельным интересом уставились на вошедшего. Нравы тогда были суровые, за такую вольность князь вполне мог укоротить наглеца на голову. Но странный монах-расстрига прошел между столами прямо к княжескому трону с такой уверенностью и невозмутимостью, что чуть ли не все решили, что он имеет на это право.

— Зрав будь, князь! — чуть нагнул голову Илюха (наклоняться до земли, как его учила Любава, он, конечно, не стал). — И вы здоровы будьте, мужики! — бросил он остальным.

— И тебе здравствовать... — Берендей лихорадочно прикидывал, как бы назвать странного гостя, — милчеловек.

— Да что же это делается-то! — заверещал было Микишка, но Берендей одарил его таким красноречивым взглядом, что тот тут же замолчал.

— Тут, что ли, в дружину богатырей принимают? — не дождавшись ответа от князя и не обращая внимания на верещание Микишки, продолжил вошедший. — Ну так я пришел. Стало быть, готов там, не щадя живота своего и так далее. Что касается оплаты, так это завтра прибудет мой адвокат, он за меня и подпишет все бумаги и перетрет все тонкости.

Зал дружно весело загудел, такого в княжеском дворе еще не было. Обычно претенденты на место в дружине вели себя значительно скромнее.

— Еще один, — буркнул Лихосватский.

— И куда мир катится?! — не удержался и заверещал дьячок. — То какой-то лапотник в дружину лезет, то расстрига окаянный. Это не деревенские посиделки, а дружина княжеская!

— Вот именно, княжеская, — прервал своего секретаря Берендей. — Вот я и решать буду.

На удивление всем присутствующим новый претендент в дружину держался абсолютно спокойно. Создавалось такое впечатление, будто он абсолютно уверен, что его возьмут в дружину, и всякие такие формальности его не касаются.

— Ишь ты, какой шустрый! — хмыкнул явно повеселевшим голосом Берендей после некоторого раздумья. — В мою дружину попасть не так-то просто!

Ратники одобрительно закивали.

— Ну-ка, воевода мой верный, задай-ка этому молодцу задание, да потруднее.

— Дозволь мне, великий князь, — вмешался Лихосватский.