Книга Доказательство жизни - Ольга Рекуц

– Кто-то предполагал, что вы попытаетесь остановить двигатели вручную?

– Не знаю. Пусть внизу асаповцы разбираются. Мы сделали, что могли. Телескоп цел, даже умерли не все. И вот… забрали.

Джой достает из набедренного кармана скафандра черный продолговатый предмет, протягивает его мне. С любопытством рассматриваю артефакт. Впрочем, любопытство быстро угасает – в нижнем углу отчетливо просматривается надпись «Made in China».

– Что это?

– Носитель информации с телескопа, – сообщает Джой. – Одной из задач нашей миссии было доставить этот предмет на Землю. Что на нем записано, я не знаю.

– Я знаю, – перебивает девушку Жоу Ши.

– Рассказывай, – я поворачиваюсь к китайцу.

– Одна из главных целей современной астрономии – искать пригодные для жизни экзопланеты, – Ши предельно серьезен, его обычную улыбку словно стерли с лица. Да и говорит он сейчас по-другому, акцент практически пропал. – До недавнего времени ученые считали, что чем сильнее планета похожа на Землю, тем вероятнее наличие на ней сложной внеземной жизни и тем лучше она подходит для колонизации. Но есть и другая точка зрения. Разработчики проекта «Беловодье» предположили, что Земля не идеальна для существования человечества. И предложили астрономам искать не двойник Земли, а некую совершенную планету. Помните старые компьютерные игры, в которых был тип планет «Гайя»? Предположили, что масса такой планеты должна быть немногим меньше массы Земли, а наклон оси вращения стремиться к нулю. Плотность атмосферы будет чуть меньше, а процент содержания кислорода чуть больше. Орбита планеты зависит от особенностей звезды, но если бы идеальная Земля вращалась вокруг Солнца, то она находилась бы на расстоянии примерно одной целой одной десятой астрономической единицы. Название проекта взяли из славянских мифов. Некий прообраз рая, где бегут молочные реки, омывая кисельные берега.

– Почему не «Эдем»? – спрашивает Ларри.

– Из Эдема человечество вышло. А в Беловодье должно прийти, – отвечает китаец.

– Современными способами обнаружить планеты в зоне обитаемости таких крупных звезд, как Солнце, весьма проблематично, – замечаю я. – Слишком велика разница в массе, чтобы планета хоть как-то влияла на звезду. Ни транзитным методом, ни методом Доплера увидеть ее не получится.

– Это был совместный проект НАСА и КНР. Ставка делалась на метод гравитационного микролинзирования, – объясняет Ши. – Позднее предпочтение отдали поляриметрии. В любом случае результаты были далеки от идеала, хотя мы и получили интересные наработки. Например, если обнаруженная методом поляриметрии планета начинает мерцать, высока вероятность, что у нее есть один или несколько спутников. Но как сказал Ницше: «Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя». Планета, которую мы искали, сама нашла нас. Впрочем, вы и сами ее видели, – Ши кивает в нашу с Джой сторону.

– Зазеркалье? Иное измерение? Портал в другую галактику? – предполагаю я.

– Все гораздо проще. Наверное. Поверхность зеркала Хаббла покрывает некая пленка. Ее природу мы пока не понимаем. Суть в том, что свет, попадая на эту пленку, видоизменяется, и в зеркале отражается не Солнечная система, а система некой звезды, которую астрономы не смогли пока опознать. И там есть обитаемая планета. Более того, мы получили с нее послание.

– Послание? – спрашивает Ларри.

– Двоичный код. Полагаю, его даже можно расшифровать, мощностей суперкомпьютера «Чжунго» для этого достаточно, а алгоритм не должен быть запредельно сложным. Для поддержания секретности послание хранилось непосредственно в памяти телескопа.

– Вот это? – показываю черный ящик.

– Да. К сожалению, несмотря на все возможные грифы, в проекте участвовало слишком много людей. Информация утекла к русским. Не думаю, что у них были схожие разработки, скорее банальный промышленный шпионаж: урвать хоть что-то из современных космических технологий. Тот факт, что совместный американо-китайский проект обнаружил инопланетян, русским сильно не понравился. И они начали ставить нам палки в колеса.

– Почему сразу не взорвать телескоп, и дело с концом? – интересуется Дуглас.

– Во-первых, это чревато мировой войной. Анонимно отправить бомбу не получится. Хаббл висит на высокой орбите, старые советские военные спутники его не достанут, а запустить новый – значит заявить на весь мир, что Россия напала на Америку и Китай одновременно, – Ши делает паузу.

– А во-вторых? – спрашивает Дуглас.

– Вы же не думаете, что только у русских есть шпионы в космических ведомствах соседних стран? Ракета-носитель с российским военным спутником, предназначенным для уничтожения телескопа, просто взорвалась бы на старте.

– То есть у нас на борту сейчас находится самый важный груз за всю историю американской космической программы? – осторожно уточняет Дуглас.

– Я бы сказал, за всю историю человеческой расы, – улыбается Ши.

– И русские готовы пойти на все, чтобы он не попал в Америку?

– На многое.

– Нас опять будут сбивать? – интересуюсь я.

Еще одна атака русского спутника была бы крайне нежелательна.

– Не исключено, – отвечает Ши. Китаец опять предельно серьезен.

– Необязательно, – возражает Ларри. – Лишняя трата ресурсов.

– В смысле? – хором произносим мы с Дугласом.

– Предыдущей атаки достаточно, чтобы угробить нас при спуске. Я осмотрел через внешние камеры обшивку «дракона». Теплозащитное покрытие повреждено в четырех местах. Все помнят судьбу «Колумбии»?

– Мы можем состыковаться с МКС, – предлагаю наиболее очевидный вариант.

– И спуститься вниз на русском «союзе»? Или будем сидеть и ждать еще одного «дракона»? – Дуглас выгибает бровь.

– Нет-нет-нет, – Ши комично мотает головой. – Зачем МКС? Зачем «союз»? Есть «тяньгун», есть «шэньчжоу». Стыкуемся со станцией, опускаемся вниз в Китае, через Интернет передаем все данные в НАСА. Все хорошо, все довольны.

Первый элемент китайской модульной космической станции «тяньгун», что в переводе означает «небесный дворец», был поднят наверх в 2019 году. «Тяньгун» стал не только первым многомодульным объектом, собранным на орбите в XXI веке, но и основной базой для космической экспансии Поднебесной. Изначально планировалось международное использование станции, но с самого момента запуска ее экипаж состоял исключительно из тайконавтов. Для возможности экстренной эвакуации экипажа со станцией постоянно состыкован космический корабль «шэньчжоу», что переводится как «священный челнок». «Шэньчжоу» чем-то похож на «союз», но заметно просторнее. Все кандидаты в астронавты во время подготовки изучают макеты иностранных космических аппаратов, но спускаться вниз в китайском посадочном модуле пока не доводилось ни одному американцу.

Хьюстон на удивление быстро утверждает полетный план, и мы корректируем курс для стыковки с китайской станцией. Тайконавты приветливы, почтительно кланяются. В невесомости это выглядит комично. Мы проплываем мимо них в спускаемый аппарат и задраиваем люки. Во время перехода меня накрывает еще раз, но усилием воли я побеждаю панику. Пустота – это всего лишь пустота, а у меня есть голуби. Роль пилота исполняет Жоу Ши как единственный человек в экипаже, владеющий китайским. Ну да, на посадку нас ведет Пекинский центр управления космическими полетами. Огромный голубой шар накрывает, и вот мы уже падаем – это вернулась гравитация. Спуск «шэньчжоу» отличается от спуска «дракона» – он жестче, перегрузки ощутимее. В какой-то момент слышим свист – раскрываются парашюты.