Книга Человек у руля - Нина Стиббе

Честно, я мало что запомнила после первого посещения зоопарка, кроме панды Чи-Чи. На информационном стенде было много чего о ней написано. Мы прочитали, что в поведении Чи-Чи выражены все симптомы хронического одиночества, и все же она поставила в тупик специалистов по размножению, отказавшись спариваться с единственным доступным партнером, Ан-Аном, которого привезли в ящике из далекого Московского зоопарка именно с этой целью.

И сестра сказала:

– Ну прямо как мама и мистер Ломакс.

И мы расхохотались.

В основном я запомнила, что сестре очень понравилось в зоопарке, особенно ее очаровал всевозможный молодняк, и она была готова бесконечно глазеть на детенышей.

Когда настало время ехать на Девоншир-плейс, она пожаловалась, что мы и половины не видели, и попросила подождать еще десять минут, которые превратились в двадцать, а потом, когда мы наконец двинулись к выходу, туда же двинулись и прочие люди, и на стоянке такси образовалась очень длинная очередь. Я предложила притвориться, что мне стало плохо и мне нужно в больницу, чтобы нас пропустили вперед. Но сестра не так склонна к обману, как я. И мы попросили, чтобы нас пропустили вперед, объяснив, что нам нужно на Девоншир-плейс за таблетками для мамы. Но никому причина эта не показалась достаточно веской, чтобы пропустить нас без очереди, люди отводили глаза, притворяясь, будто увлечены беседой, но стоило нам отвернуться, как тут же принимались глазеть на нас. Мы топтались в хвосте очереди, чувствуя себя очень глупо.

Решив, что быстрее и не так стыдно дойти пешком, мы отправились вперед, заблудились и сильно опоздали. Когда мы наконец добрели до Девоншир-плейс, огромная сияющая дверь была заперта, и на ней даже не было обычной дверной ручки, только бутафорский молоточек посередке. Сестра звонила в звонок, снова и снова. Я озиралась по сторонам.

Улица. Или, может быть, следует сказать – тупик, поскольку эта улица с рядом очень высоких зданий, расположенных вплотную друг к другу, никуда не выходила. Здания все были как близнецы: одинаковые оградки, выкрашенные в черный цвет; одинаковый комплект окошек, которые с каждым этажом становились все непригляднее и на самом последнем сводились к грязноватым щелям; одинаковые массивные черные парадные двери с одинаковыми бутафорскими молотками. Все дома были неотличимы друг от друга, кроме одного, в середине ряда, – облезлый, на окнах горшки с жухлой геранью, опавшие лепестки цепляются за струпья краски, коричневато-красные, они словно кровь на кремовой стене, – словом, общее впечатление неухоженности.

Дом доктора Джилби, как и прочие дома, был безупречен. В ящиках на окнах радовали глаз цветы цвета лайма, окруженные свежей зеленью, иные растения вились, аккуратно оплетая карниз. Их явно тщательно выбирали, потому что то были красивые и приличные многолетники. Возможно, пластиковые.

Мне стало жалко выбивающийся из общего ряда дом с геранями. Остальные одинаково нарядные здания только подчеркивали его запущенность. Но я возблагодарила Бога, что это не дом доктора Джилби. Это было бы ужасно.

Сестра снова нажала на кнопку звонка и не убирала палец, пока из окна второго этажа не высунулась женщина с золотистыми волосами.

– Мы пришли к доктору Джилби, мы опоздали, мы заблудились, но теперь мы здесь, – закричала сестра.

– К сожалению, прием окончен, – закричала женщина.

– Но мы приехали на поезде из Лестера, и все ради таблеток для мамы, – закричала сестра.

– Сейчас доктор Джилби никого не принимает, вам придется назначить новый прием, – закричала женщина в ответ.

– Пожалуйста, попросите его просто бросить таблетки нам в окно. Без них мы не можем вернуться домой, маме очень плохо, она рассталась с папой, и все в деревне нас ненавидят, а деревенский доктор больше не выписывает маме таблеток, пожалуйста, пожалуйста.

Я заметила – судя по выражению лица женщины, – что мольбы на незнакомку не подействовали, и решила присоединиться.

– Пожалуйста, пожаааалуйста, это единственный доктор в Англии, который готов дать ей таблетки, – закричала я, задрав голову, и почему-то разрыдалась. Даже сестра была шокирована и посмотрела на меня так, как будто бы я допустила ужасный промах.

Но тут раздался какой-то звук, дверь открылась, и мы вошли в дом, навстречу нам по красивой лестнице спускалась женщина из окна. На ее голове не шевелился ни один золотистый волосок. Она провела нас в белую приемную и спросила, как нас зовут.

– Подождите здесь, девочки, – велела она и поинтересовалась: – Хотите апельсинового соку?

– Нет, спасибо, – сказала сестра.

– Да, пожалуйста, – сказала я одновременно с ней.

Золотоволосая женщина вернулась с одним большим стаканом апельсинового сока и пухлым бумажным пакетом. Сестра протянула наш конверт с деньгами и взяла пухлый пакет.

– Мы случайно пошли в зоопарк, – выпалила я.

– Случайно? – с улыбкой сказала женщина.

– Ну, мы пошли туда намеренно, но задержались случайно, – объяснила сестра.

– А у вас в Лестере нет зоопарка? – спросила женщина.

– У нас есть очень хороший зоопарк «Твайкросс», но он находится в другой части графства, – сказала я, – и мы туда не поедем.

– Кроме того, Лондонский зоопарк всемирно знаменит, – добавила сестра, которая всегда хорошо формулировала мысли.

– Да, правда, – согласилась женщина.

– Но в зоопарке «Твайкросс» живут шимпанзе, которые снимались в рекламе чая, – сказала я.

– Ах, так вот они откуда, – удивилась женщина.

– Да. Это настоящие шимпанзе, – гордо сообщила я.

И мы вышли на улицу с нашим пакетом, и поймали такси до вокзала Сент-Панкрас, и сели на пятичасовой поезд в Шеффилд с сотней других людей, которые почти все сошли раньше. Выходя из поезда в Лондоне, я оставила комиксы на сиденье, потому что по глупости решила, что обратно мы будем возвращаться на тех же местах. Но, сев в обратный поезд, я, к счастью, сразу поняла свою ошибку и не стала искать журнал, так что сестра не узнала о новом моем промахе.

В Кеттеринге сестра напомнила:

– Не рассказывай про зоопарк.

В сувенирном магазине я купила Крошке Джеку малюсенькую гигантскую панду на подставочке, там золотыми буквами было написано: «Из Лондонского зоопарка».

– А можно хотя бы Крошке Джеку рассказать? – спросила я.

– Боже, нет, он последний человек, которому можно об этом рассказывать, он раздует из этого целую историю, и его учительница расскажет маме, и мама разволнуется. Просто молчи.

Я была из тех людей (и до сих пор из них), которые если не поделятся впечатлениями, то как будто ничего и не происходило. Какой смысл посещать всемирно известный зоопарк, если даже нельзя рассказать, что ты там была? Если даже нельзя упомянуть, что панду Чи-Чи не пустили в США за то, что она панда-коммунистка. Что она оказалась в Лондоне и отказалась спариваться с единственным доступным партнером, несмотря на всю свою одинокость и центральное отопление в загончике. Потому что все, чего она хочет, – вернуться домой в Китай, есть там бамбук и спариваться с другими пандами-коммунистами.