Книга Надежды леди Коннот - София Джеймс

Она, конечно, скажет жениху, что побывала в гостях у Уэсли без него, но, если она признается ему уже после визита, это даст ей свободу сначала насладиться приглашением. Сжав кулаки, она порадовалась тому, что на ней нет кольца Ричарда, что оно утрачено и его уже не заменят.

Оно потеряно, как будто потерялась какая-то ее часть. Сердце забилось от тревожного предчувствия, когда сестра следом за ней спустилась вниз, и они вышли к ожидающему их экипажу.

* * *

Лондонский особняк Уэсли оказался именно таким величественным, как рассказывала Мария. Двадцать минут спустя они входили в просторный салон.

Огромная гостиная была декорирована в желтых тонах; от этого она казалась светлее и воздушнее. Здешняя обстановка совсем не походила на интерьеры в более темных и строгих тонах, к которым привыкла Сефора. Стены были увешаны картинами, а резная позолоченная мебель выполнена во французском стиле. На стульях лежали подушки, обтянутые гобеленовой тканью в цветочек. Шторы из толстого золотистого бархата были подхвачены цветными витыми шнурами. В одном конце зала беседовала группа людей; правда, они замолчали, когда объявили о приходе сестер.

Фрэнсис Сент-Картмейл стоял у открытой застекленной двери; он беседовал с лордом Монтклиффом и его женой. Едва сестры вошли, Сефора поймала на себе его взгляд. Он быстро, украдкой посмотрел на нее и отвернулся. На его лице застыло почти сердитое выражение.

Леди Уэсли взяла ее за руку и познакомила со всеми присутствующими. Сефора не знала лишь одного гостя – молодого человека с длинными каштановыми волосами, который держался немного в стороне, мистера Адама Стивенейджа. Впрочем, его имя было Сефоре известно. Марию тянуло к нему, словно магнитом.

Она сама не заметила, как рядом с ней возник лорд Дуглас; он показался Сефоре на целую голову выше и крупнее, чем она запомнила.

– Леди Сефора!

– Лорд Дуглас!

Сегодня при ярком свете его глаза казались мягче, чем раньше, хотя глубокий шрам на щеке портил его красоту. Она обрадовалась, заметив, что оставленные ею царапины на другой щеке почти зажили. Видимо, и драка в Ричмонде обошлась для него без последствий, если не считать распухшей нижней губы.

– А я гадала, застану ли сегодня здесь вас. Знаю, конечно, что вы дружите с Уэсли, и думала, что, может быть, увижу вас, и…

Сефора велела себе замолчать. С какой стати она бессвязно болтает, к тому же повторяет одно и то же?

Взяв с подноса у проходившего мимо лакея два бокала, Фрэнсис протянул один ей.

– Хвала небесам, представления Гейбриела о возлияниях за вечерним чаем немного отличаются от взглядов его жены!

Напиток оказался крепким, и Сефора закашлялась. Она вспомнила Ричарда, который позволял ей в гостях пить только безалкогольный пунш или лимонад.

– Уэсли покупает вино в регионе Коньяк во Франции. Могу поручиться, что этот сорт почти не вызывает похмелья.

Она улыбнулась; от вина ей стало теплее, и на душе стало легче. Еще больше она обрадовалась, когда он направился во внутренний дворик, окруженный садом. Она последовала за ним, надеясь, что им удастся побыть наедине.

Каким красавцем он показался ей на солнце! Се-фора подумала, что может любоваться им целую вечность. Внезапно забеспокоившись, она прижала пальцы к виску и ощутила убыстренное биение пульса.

Вот как все начинается, подумала она: сначала скандал, сплетни, затем пожар в сердце – именно здесь, в эту минуту, в саду, под солнцем. Больше всего на свете ей сейчас хотелось броситься в объятия Фрэнсиса Сент-Картмейла и никогда из них не выходить.

Она заметила темную полосу у него на лбу – он подвязывал волосы кожаной лентой. Сефора прекрасно понимала, почему к нему так влечет всех дам из светского общества. Они обсуждали лорда шепотом, со смесью страха и любопытства, несмотря на его необузданность и опасность.

Когда их взгляды встретились, она вдруг спросила, хотя вовсе не собиралась говорить ничего подобного:

– Милорд, откуда у вас этот шрам?

Его взгляд сразу стал холодным, словно глаза подернулись льдом.

– Война – опасная игра.

– И никто вас не лечил?

– Я отбился от своих в Кантабрии. Армия Мура двигалась к Ла-Корунье, поэтому мне пришлось самому добираться до Виго, а к тому времени… – Он не досказал, но не отвернулся израненным лицом от солнца, что ей очень понравилось.

– По-моему, он вам идет.

– Что, простите?

– Шрам. Все невольно обращают внимание на человека, который перенес такую боль и выжил.

Какое-то мгновение ей казалось, будто он покраснел от ее слов и смягчился, но затем снова стал отчужденным.

– Леди Сефора, жизнь в Англии удобна и приятна. По опыту я знаю: лучше избегать рассказов о том, что напоминает англичанам о грязи, крови и хаосе в далекой чужой войне. Вы первая моя соотечественница, которая проявила интерес к шраму.

– Лорд Дуглас, у всех есть свои тайны, а если одни тайны прячут более надежно, они от этого не становятся менее болезненными.

Он рассмеялся – от всей души и немного недоверчиво.

– Вас называют «ангелом высшего общества». Имеете ли вы хотя бы отдаленное представление о том, что говорят обо мне?

Нахмурившись, она кивнула. В самом деле, она слышала, что о нем говорят. Он необуздан. Не умеет сдерживаться. Он изгой. Варвар. Он опасен.

– В Америке меня судили за убийство.

Сефора невольно стиснула руки:

– А вы… в самом деле его убили?

– Нет. В тот раз я никого не убивал. – Он уже не смеялся; веселость сменилась яростью.

– Рада слышать.

– Почему вы рады?

– Мне бы не хотелось быть обязанной спасением своей жизни убийце.

– А вы… чувствуете себя обязанной?

– Да, милорд. Когда вы нырнули ко мне под воду, в холод и мрак, я приняла вас за какое-то божество.

Он покачал головой, но Сефора продолжала. Ей отчаянно хотелось признаться ему во всем, ничего не скрывая.

– Скоро я выйду замуж за человека, который тоже находился в тот день на мосту. За маркиза Уинслоу. Вы, наверное, слышали о нем. Это ему на берегу вы передали меня, когда вынесли в безопасное место. – Дождавшись его кивка, она продолжала: – Но он не прыгнул в реку, чтобы спасти меня. Он не рисковал ради меня жизнью, хотя я думаю… мне кажется, что он… должен был рискнуть.

Он понял: собственные слова ее ужасают. Перед ней во всей наготе открылась ужасная правда, сейчас, среди бела дня.

Он прикоснулся к ней – мягко дотронулся до ее локтя, словно старался ее утешить. Однако он ее не утешил, потому что от потрясения всплыли и другие истины, большие и важные истины, которые Сефора больше не могла отрицать.