Книга Бесценная Статуя - Диана Хант

— Пока не в порядке капитан, — не стала кривить душой подруга, — Мне, наконец, удалось установить, почему ррыкумсы перестали нестись, и я уже внесла определенные изменения в рацион, и изменила им музыкальный фон…

Капитан выразительно поднял бровь.

— Но эта заварушка с пиратами… Ррыкумсы обладают очень тонкой нервной организацией…

— Ну так иди и успокой их. Я не знаю, дай успокоительное, вколи транквилизаторы, насыпь дорожку сладкой пыльцы, расскажи сказку, спой, спляши! Приступай, наконец, к своим прямым обязанностям! Через три дня пути эти курицы должны нестись, побивая все рекорды.

— Римма, или мне кажется, или наш капитан бредит.

— Во всяком случае, это полубред, — согласилась со мной подруга.

— Мисс Цхинг Фун… Это приказ.

— Но как же ты, капитан…

— Я в порядке. Ты всего меня обколола. Так, что дальше некуда!

— Я позабочусь о нем, Римма.

— Ты уверена?

Я пожала плечами и кивнула. Ну а что прикажете делать? Хоть он и весьма неприятный тип, но сейчас же безопасен! К тому же, хоть и нет большого счастья в том, чтобы признать это факт, но мистер Эддар пострадал, защищая меня.

— Хорошо, Тара. Ты меня очень выручишь, — Ри застучала пальцами по клавиатуре, — Вот инструкция. Приготовь это лекарство.

— Она приготовит лекарство?! — хрипло простонал мистер Эддар с кушетки, — Лучше смерть!

— Вот видишь, — сочувственно сказала я подруге, — Он все-таки в бреду. Положила руку на прохладный лоб капитана и тихо, умиротворенно, так по моему мнению, разговаривают с помешанными, сообщила. — У вас горячка, мистер Эддар. Боюсь, это агония. И без меня вам никак не справиться.

— Не справиться с тем, что бы отправиться на тот свет? — сварливо возразил мистер Эддар. Какими неблагодарными все-таки могут быть люди!

— Капитан, не так она и плоха чтобы не смешать необходимые компоненты в равных пропорциях… Ну да, почти все в равных… Не выпарить две трети и не заморозить оставшееся при температуре… — 270 °C… А потом кусочками льда она обработает края раны…

Капитан застонал.

О прогресс, ну что еще?

— Тара, ты трезвая? — задал мне капитан совершенно неожиданный и нетактичный вопрос.

— Да, Тара, кстати, ты протрезвела? Вот, выпей на всякий случай алказельцер.

Сговорились они что ли?? Это оскорбительно, в конце концов! Вытолкав подругу из лазарета, поджав губы в знак оскорбленной невинности, я приступила к лечению капитана.

И что из этого надо смешивать в равных пропорциях, а чего взять только половину?

Так, ещё не забыть повторить укрепляющие уколы…

Когда я, наконец, закончила, и присела передохнуть — сменить капельницу нужно только через сорок минут — капитан уже спал. Все-таки здорово ему досталось.

* * *

Видимо и я заснула.

Потому что мне приснилось, что я развешиваю в странном маленьком жилище — готова поспорить, это пещера, старинные картины, танкха, если я не ошибаюсь, с изображением одной и той же женщины — маленькая, большая, белая, голубая, зеленая, желтая, с красной кожей и маленькими клыками — их множество! На полке выстроились в ряд крошечные деревянные фигурки. Я знаю, что вырезала их сама, из драгоценного красного дерева. Вырезала мою благодетельницу, мою повелительницу. Нет, вырезал! Не знаю, откуда-то мне понятно, что я мужчина.

Женщина, чьими изображениями заставлено и увешано все вокруг, кажется мне смутно знакомой…

Разбудило ощущение движения. Так и знала, мистер Эддар привстал на кушетке и уже взялся за трубку, соединяющую катетер в его вене с капельницей.

— Нет, капитан, — я решительно схватилась за его руки, — Вот закончится лекарство, и идите хоть к черту на кулички, но не раньше, а то Римма мне голову снимет! К тому же нужно ещё раз обработать вашу рану, она отравлена, между прочим, если помните, и сменить повязку! И, если и там все в порядке…

Мистер Эддар откинулся на подушки, и я уже решила, что мне удалось вот так легко его убедить, однако, проследив за взглядом капитана, поняла, что его покорность объясняется совсем другим. Судя по выражению обычно бесстрастного, волевого лица, как минимум, изумлением, перемешанным с любопытством.

— Откуда у тебя эти татуировки, Истар?! Это же не земная работа?

Я перевела взгляд вниз и досадливо поморщилась. На внутренней стороне обеих рук — от локтевого сгиба до запястья руки мои украшают татуировки. Старинный жезл и бич — странный и даже в некотором роде опасный выбор для современной девушки.

Я досадливо поморщилась. Эти татуировки вызывают, между прочим, совсем нежелательные воспоминания! Как я только ни пыталась их свести — но от лазера они только становились ярче, и больно было — жуть. На тканевый регенератор они и вовсе не реагировали. Под специальным экраном волдырями покрылась абсолютно вся кожа на руках, кроме той, на которой были изображены сами рисунки. В отчаянье я пыталась их перебить, но и тут меня постигла неудача. Не смотря на старания искуснейшего тату-мастера, ровно через полчаса они возвращали свои контуры… Татуировщик тогда посоветовал никому об этом не рассказывать. Почему? — спросила я. А чтоб не приняли за ненормальную, — пожал он огромными цветными плечами, и добавил, — Я немало видел самых разных работ, какие тебе и не снились, и это — непростые татухи. А какие? — спросила я. В ответ мне сообщили, что время моей записи истекло, а потом сменили номер салона.

Продолжаю обрабатывать плечо мистера Эддара, который смотрит на меня круглыми, и какими-то недоверчивыми, словно я, пока он спал, сама себя украсила этим непотребством, глазами!

Но я не собиралась посвящать его в тайну своих тату! Потому что это действительно тайна! Очень болезненная… И очень интимная…

События того далекого дня, как вихрь, несутся перед глазами.

Сегодня мне девять лет. Целых девять, подумать только, с ума сойти! Родители обещали, когда исполнится десять, подарят мне котика! Я уже имя придумала ему — Курсивчик, и выбрала в Справочнике самого маленького котика, черненького, с ладонь взрослого человека, ведь животное в космосе — роскошь! Но Курсивчик будет моей бусинкой, никому не помешает… Нас разделяет всего лишь год, а брежу я котиком с тех самых пор, как научилась говорить: мяв!

На Счастливом Союзе Кибеллы настоящий праздник! Шарики, ленты, тут и там рассыпаны блестки конфетти, и флажки… Флажки… Флажки… Их особенно любит мама… Красные, белые, синие, зеленые, желтые… В их с папой каюте флажки вообще повсюду!

Меня все обнимают, целуют, передают из рук в руки, и Атлант голосом сварливой механической дуэньи ругается, что наверняка меня испортят своим безответственным отношением, и у Тары будет отвратительный характер, и все такое… А я прижимаюсь к теплому металлическому боку, и Атлант исподтишка сует мне полосатый леденец, и из его левого глаза, того, который не инфракрасный, стекает скупая масленая слеза…