Книга Бераника. Медвежье счастье - Ива Лебедева

До дома дошагали спокойно. А у калитки я решительно попрощалась с провожатыми.

— Простите, господин лейтенант, я понимаю, что это крайне невежливо, но не могу пригласить вас в дом. Я еще не приноровилась вести хозяйство правильно, мне нечем поприветствовать даже самых дорогих гостей. Кроме того, мне сейчас придется заняться детьми, и я не смогу уделить вам должного внимания. Примите мою самую искреннюю благодарность. Без вас мы вряд ли сумели бы выжить в этой переделке.

— Ых ты эка! — послышалось из-за моей спины, где солдат как раз ссаживал со своей шеи довольного поездкой Шона. — От оно как у господ затейливо. А и правильно.

— Не смею больше надоедать, — сухо кивнул Агренев, и мне показалось, что он хотел о чем-то спросить, о чем-то важном для него. Но словно сам себе запретил. И сказал совсем другое: — Но настаиваю, что один раз в день сюда будут приходить двое караульных из комендатуры, чтобы убедиться, что с вами все в порядке. Угощать их не надо, но можете передать через солдат письмо или просьбу.

— Я вам глубоко признательна, господин офицер, — я действительно была ему благодарна. — Всего хорошего.

Они ушли, а я еще какое-то время простояла у калитки и смотрела вслед. Справлюсь-то я справлюсь… но без мужской крепкой руки будет трудно. Эх, викинг… правильный ты парень, судя по всему. Была б я помоложе… то есть, кхм. Но пока мне все равно некогда.

Я встряхнулась, выкинула глупости из головы и вошла в калитку.

— Так, дети! Набегались, напрыгались, устали? Значит, сейчас ужин и спать.

— Спа-ать?! — потрясенно выдохнула Эмилина и посмотрела на едва-едва вечереющее небо. — Почему так рано?!

— Потому что вы устали. А кто не устал, сейчас пойдет ворошить камыш, чтобы лучше просох.

— У-у-у, — дружно протянули младшие, и Шон с обидой добавил:

— Ты говорила, на ярмарке погуляем, а мы только веревки вязали и бежали домой! Нечестно!

— Все претензии к злым дяденькам, — я пожала плечами и стала вытряхивать младшего из выходного костюмчика. — Ты зато на солдате с ружьем верхом ехал, понравилось?

— Да-а! — обрадовался мальчишка и принялся захлебываясь рассказывать, как это было.

Девчонки повздыхали и переоделись сами. Эмилина дула губы, Кристис только жалобно смотрела исподлобья. А вот Лисандр притих и сидел на лавочке у печки, делая вид, что его вообще нет.

— А ты сбежать в кровать даже не надейся, — вскользь заметила я ему. — У нас с тобой серьезный разговор будет.

М-да, благими намерениями. Никакого серьезного разговора у нас не вышло, потому что, когда я уложила-таки младших и пришла к пасынку в его уголок, обнаружила, что мальчишка сидит с красными мокрыми глазами. Ну и…

— Ты смелый и сильный, — обнимая подростка, шептала я ему на ухо. — Просто еще неопытный и молодой. Поэтому неправильно рассчитал свои действия. Обещай мне, что в другой раз ни за что не оставишь младших и не побежишь воевать, наплевав на мои слова. Обещаешь? Слово дворянина?

— Я больше не дворянин…

— Глупости. Честь и совесть у людей в сердце и в крови, а не на бумаге. Если у тебя они там есть — ты благородный человек. Прежде всего перед самим собой. Остальное приложится. Это трудно. Вот как держать слово, несмотря ни на что. Но я в тебя верю.

Лисандр пытливо посмотрел мне в глаза и выпрямился, торопливо вытирая лицо рукавом.

— Я смогу!

— Значит, я буду тебе доверять. Нам тут легко не будет, а ты у нас единственный мужчина. На тебя вся надежда.

— Я… Беран… скажи, откуда ты там взялась? Когда этот человек меня поймал и тащил… я видел, там елочки маленькие же, почти прозрачные. Некуда спрятаться! А потом вдруг раз — и ты!

— Хм… — я сама задумалась. — Глупости, наверное. Просто я удачно стояла за кустом. Испугалась за тебя и кинулась на каторжника. Вот так и получилось.

— Да-а? — недоверчиво протянул мальчик и задумчиво умолк.

— Да, — решительно подтвердила я. Не признаваться же мальчишке, что сама не помню толком с перепугу, как это было. Или как дрожащими губами повторяла всплывшую из самых глубин памяти детскую присказку, которой научила нянюшка. «Дедушка леший, укрой и сохрани в чаще от злых людей, я тебе вином да хлебом поклонюсь!» Кстати… надо поклониться. Суеверия, конечно, но жизнь меня научила слушать интуицию и еще — держать слово, даже если оно дано воображаемому лешему.

— Ладно, пойдем, поможешь разгрузить наши покупки. Нам еще столько всего сделать надо. Скоро зима…

— Сейчас только июнь! — поразился Лисандр. — Какая зима?

— Ты и представить не успеешь, как быстро это лето пролетит, — грустно покачала я головой. — А потом полгода темень и морозы. Мы должны подготовиться, чтобы выжить.

— Угу, поэтому ты заставляешь нас трепать крапиву об ежа, жечь еловые пни, собирать ту вонючую гадость и покупаешь на рынке пустые бутылки! — возмутился пасынок, но встал и пошел за мной в сени, где стояла тележка. — Где ты этому только научилась?

— И поэтому тоже, — я проигнорировала последний вопрос. Не рассказывать же, что мастерить эспадрильи меня научила настоящая испанская коммунистка Матильда Лаурисия Бланка Гарсия де Кастаньеро… в рабочем бараке под Нижним Тагилом.

А бутылки мне нужны, чтобы залить в них добытый из елового пня с помощью простейшей перегонки скипидар, пропустить через глиняную пробку скрученный из полоски льна фитиль и поджечь.

На свечи и настоящую керосиновую лампу мы не скоро заработаем. А освещать дом лучиной — то еще удовольствие, мигом без глаз останешься.

Нам сказочно повезло, что, роясь в полуистлевших сундуках на чердаке, я нашла настоящее сокровище — длинную, позеленевшую от времени медную трубку, закрученную в спираль. Змеевик готовый, с ума сойти! Да это же самая необходимая в деревне вещь!

Глава 16

Время шло, день за днем убегали, как вода в песок. Когда свое хозяйство, да еще такое заброшенное, как здесь, минуты считать не приходится. А за ними и часы ручьем, и дни, и недели… июнь уже за середину перевалил. А работы все только больше и больше.

Я выставила на стол кривоватые глиняные миски, собственноручно слепленные из отличной голубой глины и обожженные в нашей уличной многофункциональной печке, которую я сложила из глиняных же кирпичей по образцу той, в которой свекр когда-то гнал все от самогона до дегтя.

Это дело нехитрое: круглая глиняная труба с поддувами внизу, дно у нее воронкой вылеплено, чтобы смола и деготь вниз стекали, туда наколотый старый еловый пень, глиняной же крышкой накрыть. Из крышки носик наружу, в который потом вставляется

змеевик. Вокруг этой трубы из глиняных кирпичей еще одна труба, это внешний кожух. В промежуток накидать горящих углей — и процесс пиролиза пошел. Снизу смола вытекает, сверху скипидар парит, в обмотанном мокрыми тряпками змеевике конденсируется и в бутылку капает. И воняет.