Книга Сердце Стужи - Марьяна Сурикова

Пожала плечами.

— Идем, провожу, раз дошла. Я тебя здесь бездну времени дожидаюсь, сразу с дозора ночного да на утренний попал, а Севрен явно даже отоспаться успел.

И улыбнулся широко, радостно. А я ведь еще до конца поверить не могла, что не свалилась в снег где-то по дороге и не уснула. В общем, он рукой махнул, за собой зазывая, и я пошла. И так мы вместе все поле пересекли, а когда очутились у подножия холма, то из-за него уже край солнца показался. Быстро светало кругом, а в предрассветных сумерках снег засверкал, даже глазам больно стало. И снова я их потерла, а когда раскрыла, стояли у подножия люди. Но не так, словно они только что спустились на меня поглядеть, а будто это я вдруг среди них очутилась и застала за разными делами. Вон неподалеку девица стройная со светлой косой ведра несла, тут же мальчишка зим двенадцати тащил на спине какой-то тюк, а чуть поодаль бородатый дядька на настоящих санях поднимался в гору, где ворота крепости виднелись.

Я в удивлении на провожатого оглянулась, а он опять широко улыбнулся.

— Увидала? И снова молодец. А все потому, что дар у тебя есть. Неодаренным только поле да холм заметны будут. Крепость вряд ли углядят, а уж людей тем более. — И потом вдруг, приложив ладони ко рту, громко крикнул: — Бренн! Она сама нашла, я только следом ступал, ты видел?

— Видел, — ровно сбоку прозвучало, а я так взметнулась от неожиданности, что едва не свалилась в сугроб. Сердце-то как зашлось от радости, голос узнав, и так легко мигом стало, так свободно дышать, как если бы с моей спины сняли целый тюк муки, тяжелый и к земле клонящий. Вот несла я его, несла, а после скинула и освободилась.

Повернула голову, увидала Его.

— Отыскала? — спросил. — И зачем?

Спрашивает еще! Да хотя бы затем, что теперь занозы в груди не ощущала, что в его присутствии тоска исчезла, и стало мне бесконечно легко и радостно. Только говорить того я не решилась, смутилась от всех этих чувств, а народ кругом уж прибывал. Выходили из крепости, ниже спускались, вокруг нас вставали послушать и на меня поглядеть. Я сразу себя среди них диковинкой почувствовала. Были кругом лица с ясными глазами, белокожие, светловолосые, со всеми снежными оттенками кудрей, я ж со своей медовой копной точно огоньком гляделась, даже глаза холодной прозрачной красотой не блистали, а на кончиках темных ресниц не сверкали снежинки, и не вились морозные узоры ни по рукам, ни по щекам. На меня здесь не было похожих, хоть женщины и присутствовали. Их оказалось меньше, чем мужчин, и они тоже смотрели с большим любопытством.

— Так учиться же! — весело ответил за оробевшую меня провожатый. Я до сих пор его имя помнила, Сизаром звали.

Оттого что были среди всех знакомые лица, чуточку менее страшно становилось. Вон там за спинами прятался любопытный мальчишка, который хотел, чтобы я осталась сказки рассказывать, а рядом с тем, на кого во второй раз глаза поднять боялась, стоял сизоволосый Севрен.

— Подсказки свои заканчивай, иначе обратно пойдешь, — не зло, скорее с насмешкой ответил Сизару снежноволосый великан.

— Куда обратно? — возмутился тот.

— На опушку следующего ученика ждать.

— Я лучше здесь тихонько постою, — очень быстро ответил Сизар, от волнения взлохматив платиновые кудри, и мигом притворился такой же ледяной статуей, какую я на поляне встретила.

— Так зачем? — Это уже снова меня спросили.

— Я… — откашлялась, попутно храбрости набираясь, — из дома пошла за звездой. Даром владеть не умею.

Люди кругом вдруг загомонили, принялись что-то обсуждать. В речи их я слышала фразы о том, что только одаренным крепость видна, а затем тут же протест шел, мол, снежной магией наделенным, а не огненной. Кто-то, опять же, возражал, будто чарам защитным разница неведома, и если будущий ученик сам дорогу нашел и о звезде догадался, то нельзя не взять. И вдруг громче всех прозвучало басовитое: «В этом случае только войду решать. Огненных чародеев среди нас отродясь не бывало».

И опять стало тихо кругом, а я на молчаливого Бренна посмотрела. Он стоял и слушал, как все вокруг волнуются и спорят, а теперь, когда на него взгляды обратились, поглядел на меня.

— Чтобы снежная сила иную приняла, и не в качестве недруга, а обучения ради, спрошу плату с тебя. Согласишься, возьмусь учить, нет, так ступай обратно.

Обратно?

Это первое, что в голову пришло. Нет у меня обратной дороги. Разве что в город податься, только в какой он теперь стороне? Сама не знала, куда забрела. Дорогу из памяти словно стерло. Шла, шла на звезду, после по темному лесу бежала, петляла, а затем с закрытыми глазами куда-то рвалась, пока к полю не выбралась. И если по чести, не было у меня пути назад, ведь я только дышать начала.

— Какую же плату в этот раз спросишь?

Люди кругом загалдели, кто-то одобрительно, мол, смелая девка, кто-то с ехидцей, ишь какая выискалась, ведь чародейку не звали, не ждали, а ведет себя нагло. После опять утихомирились. Во всех разговорах ни разу не слышала я, чтобы кто-то решение предложил, видимо, только одно слово при входе в крепость вес имело. Вот и посмотрели они снова на Бренна, а он все это время пристально меня разглядывал, и в глазах ледяных таилось что-то непонятное такое, но не сулящее добра. Не знала, как это объяснить, но чуяла, он меня пускать в ледяные владения свои не желал. Уж какой была причина, неведомо. То ли что чародейка, то ли иное что. Ведь ни в какие времена лед с огнем не дружил, против природы то было, потому и разделялись всегда. Однако принял наконец Сердце Стужи решение, и сделалось чувство, что не понравится оно мне, вот настолько выбор непростой поставит, сама решусь обратно идти, да хотя бы и к нелюбимой родне.

— В оплату ночь с тебя спрошу, — вымолвил он.

Меня после этих слов сперва холодом, потом жаром окатило. И не меня одну. Неподалеку грохот раздался. Та девица стройная, что ведра несла, а после к толпе присоединилась незваную гостью рассмотреть, оба ведра разом и уронила. Сизар нахмурился, руки на груди сложил и, кажется, хотел что-то произнести, но, думаю, и у него язык отнялся. Мне казалось, люди сейчас должны зароптать возмущенно, мол, кто же такую плату спрашивает, а ничего подобного. Они не ценой поражены были, а тем, кто ее вздумал спросить. Я услышала, об этом шептались: «Как это Бренн — и вдруг ночь, да с кого, с чародейки!» Кабы в нашей деревне дело было, там в первую очередь внимание на само требование обратили бы, после косо на девку глядели бы: ишь какая, не зря, видать, именно ей предложили, никак расстаралась, совратила. А вот здесь восприняли как в порядке вещей, будто огнем и теплом платить ледяному истукану в самый раз.

А он и был истукан! Потому что не шелохнулся от ответного моего взгляда, а должно было кипятком ошпарить, сразу все мысли подобные из головы выветрить. Я б еще на поцелуй согласилась, могла бы даже каждый урок тем оплачивать, но чтобы так сразу собой…

А потом дошло. Нарочно при всех разговор завел. Не оскорбить собирался, нет, напрочь охоту в сторону крепости глядеть из моей головы выветрить надумал. Он считал, что не приму такую цену, не соглашусь. Ради себя через собственные же представления о чести девичьей не перешагну. Ради Снежинки смогла бы, ради единственного человечка на белом свете, кто меня любил, я ничего не пожалела бы, все отдать была готова, а вот для собственной выгоды — нет.