Книга Принц б/у - Арина Ларина

«Наверняка мамашка сама его презиками снабжает», – подумала Татьяна, вспомнив свой «швейный марафон».

Елена Сергеевна тем временем бдительно наблюдала за нахальной визитершей, раздумывая, как бы половчее спровадить самозванку из квартиры. В том, что девица врет, она ни на секунду не сомневалась, слишком непоколебима была ее многолетняя вера в качество изделий отечественной промышленности.

– Знаете, мадемуазель, – едко произнесла хозяйка, – что-то мне подсказывает, что вы ошиблись адресом.

– Это вы ошиблись в тактике поведения, – огорошила ее Татьяна, успевшая переместиться во вторую комнату и проверявшая на прочность пружины Николенькиного дивана. Уверенно плюхнувшись на цветастое покрывало, она несколько раз подпрыгнула и удовлетворенно сообщила тихо закипавшей тетке:

– Нормально. Если Колян поубавит пыл, то мы тут и до старости проскачем.

– А ну выметайся отсюда! – не выдержала Елена Сергеевна и замахнулась жилистым кулачком.

Татьяна демонстративно подняла полные сильные руки и прошепелявила:

– Шдаюсь, ой шдаюсь! Штрашно до жути! Щас описаюсь. Ничего, что на диван?

Ровный глубокий загар, приобретенный на грядках, красиво оттенял плавные изгибы ее крупных рук, на фоне которых чахлые лапки хозяйки выглядели засохшими паучками на старой паутине. Но в борьбе за свободу сына Елена Сергеевна загнала логику, как таракана, в самый дальний угол и пошла войной на белобрысую интервентку, невзирая на существенную разницу в весовых категориях.

Татьяна окончательно укрепилась в мысли, что со свекровью ей не повезло, о чем и сообщила вслух задумчивым тоном:

– Хреновая из тебя свекровка будет, придется дурь выбивать, а то не уживемся.

То ли Елене Сергеевне не понравилась негативная оценка ее характера, то ли не приглянулась перспектива уживаться с Татьяной, а может, ее тонкую психику задело слово «выбивать», но она, недолго думая, схватила девушку за подол и потянула к выходу, поделившись, в свою очередь, личными впечатлениями от ее визита. Судя по эпитетам, мадам тоже была не в восторге от знакомства.

В результате выяснения отношений на повышенных тонах и нескольких попыток рукоприкладства Елена Сергеевна шустрой мышью умелась в ванную комнату, откуда и продолжила дискуссию через закрытую дверь. Ее зычный голос раздухарившейся вороной метался в вентиляционной шахте, пугая жильцов злобным эхом. Татьяна поддерживала в ней кипучий энтузиазм периодическими пинками ногой по косяку.

Елена Сергеевна с удивлением констатировала, что впервые в жизни спор заканчивается явно не в ее пользу. Более того, на одно ее слово приходилось десять слов соперницы, которая по результатам однозначно переорала ее по всем статьям. Ощущение поражения было незнакомым и горьким, тем более что к общему негативу примешивалось еще и опасение, что девица может обворовать квартиру. Елена Сергеевна страшно переживала, что, положившись на свои силы, сразу не вызвала милицию. Теперь выйти из укрытия было боязно. Она притаилась в темноте и лишь изредка выстреливала в обидчицу гневными тирадами, заодно проверяя, караулят ли ее еще или уже пошли искать захоронки, спрятанные под постельным бельем. Очередной удар по косяку и вялые реплики гостьи успокаивали.

Вскоре Татьяна устала поддерживать огонь войны. Она могла моментально отбрить словами так, что пострадавший еще долго ощупывал ущерб и избегал встреч с языкастой девицей, но долго сидеть в осаде Соколова не умела. Пора было заключать перемирие.

Татьяна встала с табуретки, заботливо подтащенной к дверям ванной комнаты, и включила пленнице свет. По извечному закону природы женщины друг друга не поняли. То, что Татьяна расценивала как демонстрацию доброй воли, Елена Сергеевна восприняла в качестве подготовки к штурму.

– Алле, – девушка осторожно поскреблась в дверь, – давайте хоть познакомимся. Меня Таня зовут.

– Очень приятно, – прошипела пленница и добавила несколько слов, сводивших на нет попытку примирения.

– Со мной лучше дружить, – пригрозила Соколова и подергала за ручку. Диалог через фанеру ее утомил.

Елена Сергеевна взвесила в руке внушительный кусок хозяйственного мыла, по внешнему виду и весу приближавшегося к кирпичу, и приготовилась метнуть его в обидчицу, если та рискнет вломиться в ванную комнату.

В замочной скважине поскребся ключ. Татьяна резко встала, оттащила табурет в кухню и двинулась в коридор, плавно покачивая бедрами.

По лицу Николая с топотом пронеслось стадо разномастных эмоций, но радости не наблюдалось. Он уставился на улыбающуюся Татьяну пустыми круглыми глазами, как окунь после бомбежки.

– А где мама? – обалдело прошептал Коля, понадеявшись на помощь родительницы. Явление беременной девицы, окончательно и бесповоротно вычеркнутой из его судьбы, было из области фантастики.

– В ванной комнате моется. – Татьяна указала в сторону удобств, и подумав, зачем-то добавила: – Испачкалась она.

– Испачкалась? – эхом отозвался Николай.

Он совершенно не понимал, как себя вести. Словно зерна на мельнице, в его голове метались рассыпающиеся мысли: как она его нашла, что теперь будет, куда ее спровадить, почему мама молчит…

Ситуацию необходимо было задушить в зародыше, поэтому Николай решил выпустить на арену гвоздь программы и решительно дернул дверь, за которой пряталась «испачканная» мать. Хлипкий замочек моментально отвалился, и из распахнутых дверей ему в лоб прилетело нечто тяжелое, моментально погасившее свет и выключившее все посторонние шумы.

– Ребенка сиротой оставила, грымза безмозглая, – всхлипывал кто-то, сопровождая причитания густым шмыганьем.

Параллельно с рыданиями на Николая лилось что-то холодное и мокрое. Для слез жидкости было слишком много. Для соплей – тоже. Скорее всего его поливают, как увядший салат, чтобы вернуть к жизни. Возвращаться категорически не хотелось, поскольку он моментально вспомнил все, что предшествовало обмороку. Ему смертельно хотелось открыть глаза только после ухода наглой девицы. Однако рассчитывать на то, что она уберется восвояси, безропотно унеся плод любви, чтобы родить и воспитать его в одиночестве, не приходилось. Такие не бросаются на амбразуру, они затыкают вражеские бойницы телами соратников. Нет, ну как она его нашла?!

– Зараза толстомясая, – бубнила мама. – Откуда ты взялась на нашу голову?

– Молчи лучше, ворошиловский стрелок! Родного сына от невестки отличить не смогла!

Женщины отвлеклись от спасения Николая и принялись активно переругиваться.

– Что происходит? – Коля счел момент перебранки самым подходящим для подачи своей реплики. Спросить он хотел суровым, хозяйским тоном, но голосовые связки наиподлейшим образом подвели его, дрогнув в жалком петушином выкрике.

– Колясик, – подпрыгнула мама, – ты жив!

Фраза была какая-то скользкая, во всяком случае, интонации пострадавшему категорически не понравились. Мама явно сожалела о потере повода для нападения на Татьяну: бездыханное тело зашевелилось и нарушило ритуал обвинений и оплакиваний.