Книга Душеприказчик - Антон Краснов

Нет, не сбылось. Здоровье ушло, как и не было его никогда, а детей она ему так и не родила. Не суждено. Гендаль Эрккин мучительно закашлялся, смертоносная рудничная пыль, давно засевшая в груди, рванула, расперла легкие. Гамила смотрела на него, и впервые в глазах старой женщины появилась озабоченность и… нет, не нежность, но какая-то искорка от той, прежней Гамилы. Но он не видел ее лица и не чувствовал обращенного к нему взгляда. Он спрятал свое лицо в огромных ладонях и молчал.

— Послушай, Гендаль, — произнесла жена. — Я вот что хочу сказать. Ты только не ругайся, не колоти локтями в стены и не дерись. Вот что… Ты ведь был знаком с… с…

— Ну?

Она явно колебалась, желая назвать какое-то имя. Но это имя никак не выходило наружу, словно расперев гортань и высушив слипающиеся губы. Наконец Гамила решилась:

— Ты ведь был знаком с ллердом Вейтарволдом. Ведь ты виделся с ним на планете Керр, — она заговорила быстрее, словно опасаясь, что суровый муж в любой момент прервет, перебьет ее. — Ты встречался с ним на планете Керр в прошлое свое отлучение, и ты говорил, что он был добр к тебе… Хотя он надзирал за порядком, а ты… ты был обычным преступником, отбывающим срок…

Мимолетная улыбка проскользнула по его губам:

— Вейтарволд? Надзирал за… порядком?! А, ну да. Он и сейчас добр ко мне. Он предлагал мне смягчить условия проживания на планете Керр в этот, последний, раз. Все-таки я спас ему жизнь. Два раза.

— Вот видишь, — обрадовалась Гамила, — жизнь… Два paзa! А жизнь — не шутка, особенно такого знатного и возвышенного арранта, как ллерд Вейтарволд, да хранит его Неназываемый и поминают добром все боги Гвелльхара! Он теперь управляет Советом Эмиссаров… Что ты молчишь? Ты хоть понимаешь, что это значит? Он… он…

— Да все я отлично понимаю, — проворчал Эрккин, — и что такое Совет Эмиссаров, тоже отлично знаю. Он расписывает миссии Избавления. Избавления! Если говорить по-простому, по-нашему, он дает указание, какую очередную планету Звездный флот Содружества должен захватить и подмять под себя. И еще сообщает, как следует обойтись с населением. То ли мягко взять под покровительство, как этих… где он работал… Зиймалль-ол-Дез. То ли… это… оккупировать, — нашел он нужное слово, и глубокие складки пробороздили его тяжелый, скошенный к затылку лоб, — то ли очистить под ноль, вытравить население, как насекомых. И все это — исходя из великого принципа целесообразности!.. А если говорить проще, то им просто нужно сырье из недр планет. Их собственную планету вырабатывать ведь нельзя, — грех! Вера запрещает! Н-да… целесообразность, эге… Кажется, этаким вот красивым и мудреным словечком они называют ту душегубку, которую устроили, скажем, на так называемой планете Роз. А ведь все прегрешение ее жителей состояло в том, что они…

— Гендаль!!

— …были очень нечистоплотными и…

— Гендаль Эрккин!!!

Вернувшийся домой преступник не успел поведать о том, за какие провинности уничтожено по приказу ллерда Вейтарвол-да все население планеты Роз. И вовсе не оттого, что жена принялась кричать так, что болезненно запульсировало в ушах. Нет, совсем не из-за этого, к тому же старая Гамила, испустив два вопля, осеклась и стала оседать по стене. Ее остановившийся взгляд был направлен на пыльную полусферу ль'стерна, бытового прибора связи.

Из среза полусферы, еще недавно затянутой пылью, поднялся чуть пульсирующий лиловый столб света. В этом столбе возникла полупрозрачная фигура, завернутая в пеллий. Эрккин медленно поднимал голову, скользя взглядом от босых ступней к перетянутой поясом талии, к мощным обнаженным рукам, перевитым спиралевидными браслетами в виде стеблей растения крильбаухх, или «черного змея». Эрккин мог не смотреть дальше. Он сразу понял, кто мог надеть браслеты-клеоммы, сработанные под зловещее порождение планеты Керр, единственное из выживших под непрекращающимися дождями из концентрированной кислоты.

Ллерд Вейтарволд!

Хотя гвеллям, как инакорожденным, и не вменялось в обязанность приветствовать Предвечного, старая Гамила машинально подняла дрожащую ладонь в почтительном жесте. Ее губы посерели. Хозяин дома отреагировал гораздо спокойнее. Он поднялся, волна грубых тканевых складок скатилась с его широченных плеч. Гендаль Эрккин произнес:

— Мир в твоем доме, светлый ллерд Вейтарволд! Какими ветрами тебя занесло в эти стены? Тебе было скучно без меня — протирать дыры на пеллиях, заседая в Совете Эмиссаров? Решил навестить, да еще так ко времени приспел?..

— Можно сказать и так, — медленно, по слову, выговорил Предвечный и даже позволил себе улыбнуться, — хотя оказалось, что и без тебя нашлось, кому меня веселить.

— Но ты, наверно, появился у меня не для того, чтобы сообщить об этом?

— У тебя такой тон, будто ты нисколько не удивлен. Как будто ты ждал, что я распоряжусь включить аппарат связи в твоем доме… ведь он вроде был отключен за неуплату, не так ли? И как будто ты ждал и меня самого. Нисколько не удивился, — повторил Вейтарволд.

— Видишь ли, там, откуда я вернулся, меня совсем отучили удивляться чему бы то ни было. Иногда и хочется, ан нет, не могу! — Гендаль Эрккин звучно хлопнул ладонью по колену, и его широкое лицо с высокими массивными плитами скул помрачнело. — Да что я тебе рассказываю, правда? Ты ведь сам знаешь ничуть не хуже меня, хотя изрядно подзабыл. Но, видно, не совсем, раз у тебя на руках красуются эти клеоммы, изображающие незабываемого «черного змея». Правда, Волд?

Гамила закрыла голову руками. Ее сумасшедший муж, каторжник и бродяга, называет одного из могущественнейших людей планеты просто Волдом?! Как какого-то сержанта?! Нет, теперь им точно отключат антигравы, а после недели простоя утилизируют дом!

— Правда, Волд? — переспросил Эрккин.

— Правда, — помедлив, ответил Предвечный. — Ты мне нужен, Гендаль по прозвищу Пес. Срочно. Для одного дела, которое не следует разглашать.

В голосе бывшего каторжника сквозила насмешка:

— А что, у такого могущественного ллерда, как ты, не нашлось преданных людей, которым можно поручить самое щекотливое дельце, э? Ведь ты, наверно, не одну сотню подхалимов облагодетельствовал. Что ж я? Меня вообще скоро выселят отсюда. И не стану ломаться, скажу напрямик: я буду этому рад.

— Потому и хочу поговорить с тобой, что ты привык высказывать мысли напрямик. Ты груб, но верен.

Гендаль Эрккин пошевелил пальцами клешневатых рук и, помедлив, отозвался:

— Куда это ты клонишь, Волд? Верен… Ты думаешь, я сразу примусь тебе служить, как только ты соизволишь меня немного прикормить? Если ты хотел поговорить со мной как давний знакомец, доверительно и по душам, то ты выбрал не самое удачное начало.

Тут у Гамилы наконец прорезался голос. Боязнь мужа и то неназываемое состояние, в которое она впала при появлении главы Совета Эмиссаров, были вчистую перекрыты ужасом при одной мысли о том, ЧТО еще может наговорить Эрккин своему высокому собеседнику, если он уже начал грубить!.. Га-мила закашлялась, и из ее горла вырвалось эдакое прокисшее бульканье: