Книга Русалка - Шеннон Дрейк

Он отвернулся, подошел к кровати и устало бросился на нее. Ондайн ничего не понимала. С ее губ сорвался безумный вопрос:

— И это… все? Вы больше ничего от меня не хотите?

— Ничего, мадам. Вы — женщина, которую я хотел бы потревожить в самую последнюю очередь, — ответил он равнодушно.

Она не верила собственным ушам и не двигаясь стояла у окна. Уорик беспокойно заворочался:

— Ради Бога, нельзя ли мне хоть теперь немножко поспать? Ондайн шагнула вперед и, растерявшись, задала совсем уж глупый вопрос:

— Вы хотите, чтобы я… спала в постели?

— В постели, на полу!.. На потолке, если угодно. Только оставьте меня в покое.

«Что он задумал?» — спрашивала себя девушка, не в состоянии объяснить такой поворот событий. Она робко подошла к постели и села на краешек. Уорик лежал к ней спиной. Ондайн настороженно прилегла, готовая вскочить при его малейшем движении.

Он не двигался. Дыхание его стало глубоким и ровным.

Лежа в темноте с открытыми глазами, она не решалась устроиться поудобнее на широкой постели и напряженно прислушивалась к каждому звуку.

Вдруг кровать заскрипела. Ондайн похолодела. Прошла минута, прежде чем она отважилась повернуть голову. Уорик по-прежнему лежал на своей половине, спиной к ней. Она поневоле задумалась над странностями этого необыкновенного человека, редкостной красоты и силы… Он поражал воображение не только манерами, но и загадочными поступками.

Ондайн закрыла глаза. Женившись на ней, он спас ее от смерти… и при этом ничего не желал взамен. Конечно, она сыграет роль его жены, графини, и так хорошо, что наверняка его удивит. Да, она сыграет эту роль и со временем отыщет способ отблагодарить его за покровительство. Она улыбнулась. Он поможет ей, сам того не подозревая…

Глава 4

Уорик проснулся от падавших ему на лицо солнечных лучей и пожалел, что вечером позабыл закрыть ставни. Он, зевнув, загородил ладонью глаза и попытался припомнить, кто эта женщина, лежавшая рядом.

Он повернулся на бок, к ней лицом. Ондайн свернулась клубочком на самом дальнем краю. Уорик свесил ноги с постели, пробежал пальцами по волосам, встал и осторожно обошел кровать. Она спала.

Уорик хотел отойти, но понял, что не может оторвать от нее глаз. Солнечные лучи танцевали огненный танец на волосах, благоухавших, как розовый куст, бросали замысловатые пятна на белоснежное постельное белье, играли на ее лице глубокими и богатыми цветами, подчеркивая его несравненную красоту. Она дышала ровно и почти неслышно, слегка приоткрыв губы. Он залюбовался их изысканным рисунком, полной нижней губой, выдававшей глубокую скрытую чувственность. Высокие и прекрасные скулы покрывал нежный розовый румянец; изящная линия бровей будила воображение. Он покачал головой и что-то пробормотал. Конечно, он не случайно обратил на нее внимание, когда ее везли в повозке, но тогда он не заметил эту совершенную красоту. Пожалуй, она была немного высоковата, но прекрасно сложена, с длинным и гибким телом. Твердые и высокие груди торчали под облегающей рубашкой, полные и круглые, они возбуждали страсть, а бордовые соски в темно-коричневом обрамлении как будто молили о мужской ласке…

Уорик нахмурился. Он вовсе не собирался влюбляться в ершистую маленькую воровку.

Он посмотрел в окно, решил, что еще довольно рано, и в одних чулках вышел за дверь. Потоптавшись на лестничной площадке, граф крикнул вниз Мэгги, чтобы принесли горячую воду для мытья и завтрак.

Через несколько минут в комнату вошел слуга с корытом и водой, а веселая Мэгги принесла поднос с едой. Ондайн спала. Уорик пожалел будить ее, хотя твердо решил больше не думать о ней, не восхищаться ею и тем более не желать ее.

Он снял чулки и панталоны и забрался в корыто, морщась от пара. Откинувшись назад, он закрыл глаза и принялся размышлять над тем, поможет ли его брак вывести на свет Божий убийцу Женевьевы.

Его раздумья прервал стон, донесшийся с кровати. Конечно, это Ондайн. Ее сон больше не казался мирным. Она крутилась волчком, путаясь в простынях, и как будто с кем-то боролась. До него донеслось ее сбивчивое бормотание:

— Господи, ты убил его! Ох Боже правый! Нет! Нет! Я никогда не прощу тебя! Предатель! Чудовище! Лучше мне умереть!

Озабоченный и смущенный, Уорик вылез из воды, подхватил с пола полотенце и, обмотав им бедра, заторопился к девушке. Он присел на постель и слегка потряс ее за плечо. От его прикосновения она впала в ярость.

— Нет! Нет! Убийца! Твои руки в крови! Нет! Я отомщу тебе…

— Девочка! — Он потряс ее настойчивее и не успел увернуться, когда она, взмахнув рукой, угодила ему в челюсть.

От удивления он выпустил ее, потирая пострадавшую щеку, затем обнял обеими руками и прижал к груди.

— Девочка! Ради Бога, скажи, с кем ты дерешься? Это я, твой… муж! Голова Ондайн запрокинулась, и она открыла глаза, огромные, лучезарно-голубые, как море в летний солнечный день.

— Ах! — вздохнула девушка. Он улыбнулся и мягко сказал:

— Тебе что-то приснилось.

— Да? Извините… — Она замолчала, заметив необычные обстоятельства своего пробуждения. Он — со стекающими по телу струйками воды и облаченный в одно только полотенце и она — в его объятиях, мокрая, с полуобнаженной грудью. Тревога промелькнула в ее глазах, прежде чем она успела ее скрыть, а Уорик невольно расхохотался:

— Прошу прощения, если мой вид выводит вас из равновесия. Хотя, моя госпожа, именно вы вытащили меня из воды.

Ондайн окинула взглядом стоявшее в отдалении корыто, лежавшие рядом панталоны и опустила ресницы. Уорик, проследив за взглядом девушки, как будто прочитал ее мысли. Слепое и безжалостное пламя опалило его; все в нем заныло от желания дотронуться до ее округлых, налитых грудей, провести большим пальцем по припухшим соскам, познать это юное и прекрасное тело…

Уорик резко поднялся и повернулся к ней спиной, проклиная свою наготу и полотенце, едва прикрывавшее вопиющий ответ его тела на чувственную красоту девушки.

— Спи дальше, если хочешь! — грубо огрызнулся он и, не заботясь более о производимом впечатлении, сбросил полотенце и вновь залез в корыто. Его раздражало ее молчание. В довершение всех бед у него из рук выскользнуло мыло. — Там, на подносе, еда, — бросил он через плечо, неуклюже развернувшись.

— Спасибо, — пробормотала девушка.

— Не стоит благодарности, — отозвался Уорик. — С моей стороны, леди, это не любезность, а своего рода забота о собственном спокойствии — на сытый желудок тяжелее бежать.

Он слышал, как она поднялась с постели, поспешно набросила одежду, но направилась не к подносу с едой, а к окну. Опершись локтями о подоконник, Ондайн выглянула наружу.

— Вам больше нет нужды за меня беспокоиться, — сказала она.

— Ох… Это почему же?