Книга Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье - Кирилл Бенедиктов

— Это задача, — хмуро сказал Шибанов. — А цель какая, можно поинтересоваться?

— Можно. Цель — собрать всю возможную информацию об охране ставки и аэропорта. Возможно, у кого-то из партизан есть родственники, работающие в обслуге «Вервольфа». Если такие люди есть, они мне нужны со всеми потрохами. Ясно?

— Так точно. Значит, разделяемся?

— Временно. Мы с СС-хельферин остаемся в Виннице. Вы трое отправляетесь в лес. Времени у нас очень мало — думаю, дня через три-четыре мной начнет интересоваться местная служба безопасности. Так что постарайтесь все сделать быстро. Связь держим через бильярдную Вилли.

— А что с этим? — Гумилев кивнул на тихо бормочущего себе под нос Майера. — Вы сказали, его нужно в госпиталь?

— Да, я бы хотел, чтобы этим занялся Алекс. Легенда простая — вы встретили на улице немецкого офицера, который был явно не в себе. Решили, что ему нужна помощь и отвели в госпиталь. Кто это, вы не знаете. Он вас тоже не знает.

— А вот с этим могут быть проблемы, — сказал Шибанов. — Что если он начнет рассказывать о своих новых друзьях, которые помогли ему разоблачить предателей?

— Сделайте так, чтобы он нас забыл, — велел Жером.

— Память ему, что ли, стереть? Я никогда раньше не пробовал, может не получиться.

— Ничего стирать не надо. Просто внушите ему, что он все это время действовал в одиночку.

— Как у вас все просто, — восхищенно присвистнул капитан. — Внушите то, внушите это… резвимся в чужих мозгах, как в песочнице… а вон оно к чему приводит.

— Да, — сказал Жером, — тут есть над чем поразмыслить. Если орел действует также, то генералы Гитлера должны быть не совсем адекватными людьми.

— Товарищ командир, — начала, было, Катя, но Жером посмотрел на нее так, что она осеклась.

— Господин гаупштурмфюрер, — поправил он. — Впрочем, вы, если хотите, можете называть меня Отто.

— Простите, Отто… а мне что делать?

— Продолжайте жить здесь — будет очень подозрительно, если вы все исчезнете спустя сутки. Галине объясните, что наши бойцы из РОНА скоро вернутся. Легенда ваша остается прежней — вы СС-хельферин литовского происхождения, Дайна Кайрите.

«Ну, при чем здесь легенда? — хотела крикнуть она. — Ты подумал о том, каково мне будет одной, в этом доме? Как мне будет страшно и одиноко? Ты вообще хоть о чем-нибудь подумал, кроме своих бесконечно меняющихся планов?»

Но вслух она, конечно же, ничего не сказала.

— Сегодня я познакомлю тебя со своими новыми друзьями, — сказал на следующий день Отто. — Постарайся очаровать их. Я думаю, тебе это будет несложно.

— Мне это будет противно, — честно ответила Дайна.

— Я знаю, — кивнул он. — Но так нужно. Один из этих людей — главный шифровальщик в секретном отделе генштаба, который размещается в Вороновице.

— Это где?

— Неподалеку. Между Немировым и Винницей. Никто и понятия не имел, что здесь расположено такое паучье гнездо! Само по себе это — невероятная удача. Но главное — в Вороновице время от времени бывает Гитлер.

— Он покидает ставку?

— Представь себе. Если нам удастся подобраться к нему там… или перехватить по пути… понимаешь, девочка?

— Хорошо, — сказала она, подумав. — Я сделаю все, чтобы им понравиться.

Друзей оказалось трое — очкастый эсэсовец Клейнмихель, старший прапорщик Хонер и тот самый шифровальщик по имени Рихард Кох. Кох был из них самым молодым и с некоторой натяжкой мог бы считаться симпатичным, остальные напоминали Дайне крыс. Тем не менее, она очень мило улыбалась всем, а когда Хонер, знакомясь, задержал ее пальцы у своих мокрых губ секунд на пять дольше, чем предписывал этикет, сделала вид, что ей это приятно.

— Вы счастливый человек, гаупштурмфюрер, — сказал Кох, разливая по рюмкам шнапс. — Работать с такой прекрасной ассистенткой — что может быть приятнее? И дело, и удовольствие!

— Можно подумать, в вашем отделе нет молодых украиночек, — поддел его Отто.

Кох скорчил скорбную гримасу.

— Да местных к нам близко не подпускают! Повышенные требования безопасности, видите ли. А из фатерлянда присылают таких, прости Господи, грымз, что при взгляде на них сразу хочется уйти в монахи.

— Да это специально делается, чтобы такие бабники, как ты, не отвлекались и занимались делом! — захохотал Клейнмихель. — Дайна, не обманитесь! Наш Кох только прикидывается тихоней — в действительности он отъявленный донжуан!

А ты сволочь, подумала Дайна. Топишь своего же товарища. Да и все вы сволочи.

Вслух она сказала:

— Мужчины все одинаковы. Или я ошибаюсь, и вы, штурмшарфюрер, идеальный семьянин?

Теперь уже засмеялись Кох и Хонер. Клейнмихель нервным движением снял очки и протер запотевшие стекла.

— Я не женат, фройляйн. Пока что.

Они сидели в бильярдной в подвале иезуитского коллегиума. Отто и Кох ожидали, пока освободится стол для русского бильярда — там сейчас играли высокий офицер с худым костистым лицом и пожилой седоусый маркер с фигурой профессионального борца. Офицер мазал и злился, его противник выглядел спокойным, как слон.

— У Петра трудно выиграть, — тоном знатока заметил Хонер. — А проигрывать ему небезопасно. Недели две назад бедняга Бользен проиграл ему сто марок…

— Какой Бользен? — перебил Кох. — Тот, которого партизаны убили?

— То ли партизаны, то ли сумасшедший танкист. В общем, тот самый. Но дело все в том, что проигрыш свой он отдавать не хотел. Стал орать на Петра, ударил его кием. Так Петр отнял у него кий, взял за шиворот — правда, как котенка! — и вынес наружу. Только там отпустил. Он же здоровый, как бык, несмотря на свои семьдесят лет. Бользен побежал жаловаться коменданту, но без толку.

— Почему это? — удивился Отто. — Неужели у вас тут унтерменшам позволяют поднимать руку на немецких солдат?

— Не всем, мой дорогой Нольде, — засмеялся Клейнмихель. — Далеко не всем. Поговаривают, что Петр оказывает кое-какие услуги службе безопасности. Вроде бы именно с его помощью весной раскрыли целую подпольную сеть во главе с комиссаром Бевзом. Но это, конечно, только слухи.

— В общем, если вам случится проиграть Петру, — перебил его Хонер, — лучше отдавайте проигрыш сразу и без споров.

— Я учту, — серьезно проговорил Отто. — Что ж, друзья, а не заказать ли нам еще шнапса?

— Плохо, — сказал он, провожая ее домой. — Очень плохо. Выходит, группа Бевза уничтожена еще весной. Я-то надеялся, что в городе действует подполье, но все контакты, которые у нас были, оказались обрубленными. Теперь понятно, почему.

— А как получилось, что в Москве об этом не знали?

Они говорили по-немецки. Отто требовал, чтобы они разговаривали по-немецки все время, независимо от того, есть кто-то рядом или нет.