Книга Дендрофобия - Наталья Горская

Произошла недооценка способностей преступности воздействовать на общественные отношения, изменять структуру общества, обусловившая непродуманность и недостаточную эффективность мер борьбы с ней. Имело место быть сознательное непринятие мер к недопущению формирования преступных капиталов, обеспечение им финансовой неприкосновенности, что дало возможность преступным формированиям выйти на политическую и международную арены. И что теперь? А теперь ничего не остаётся, как лекции стране читать, что на становление ОПГ оказала влияние слабость правоохранительной системы государства, вызванная «недостатками законодательной основы деятельности правоохранительных органов, слабостью их материальной базы и недостаточной подготовленностью для борьбы со сложными экономическими преступлениями». Кто ослабил, если не сказать точнее, разграбил эту самую базу – никто не ответит, словно бы существует некая договорённость не называть этого самого «кто».

Есть мнение, что организованная преступность в России – это явление временное и обречённое на полное поглощение легальным бизнесом, как только отпадут «кое-какие» социально-экономические условия. Специалист по экономической реформе в России Джим Лейцель так характеризует этот процесс: «Как только организованная преступность исполнит необходимые функции в экономике на определённых стадиях перемен в государстве, её сфера влияния под неизбежным давлением реформ немедленно сузится до нормальных западных размеров». Бандитизм сохранится лишь в качестве фольклорного образа «лихих девяностых», в виде ряженного в красный пиджак придурковатого клоуна из фильмов «про нашу мафию».

Но куда денутся преступники? Не из фильмов, а из жизни. С киношными-то бандитами как раз всё ясно – их исполнители давно переквалифицировались на роли героев Великой Отечественной, особенно в преддверии очередной даты со дня Победы. Но чем займутся реальные люди, которые последние десять лет убивали и грабили? Вымрут ли они как класс? Да не дождётесь, как отвечал Рабинович на вопрос о его здоровье.

В сознании народном прочно сидит миф о том, что «мафия бессмертна» – в годы Перестройки даже фильм под таким названием сняли. Содержание фильма никто не помнит – какие-то доморощенные элементы мордобоя и рукоприкладства, – но вот название запало в память. Кому – в память, а кому и в самое сердце, если не в душу. Или пришлось по душе. Сама фраза стала очень ходовой, мало кто её не слышал. Мол, преступность – вечна. С ней никогда ничего не произойдёт.

Знатоки криминальной истории с этим утверждением не согласны: преступность вполне искоренима, и тому есть подтверждения. Например, в Грузии с недавних пор одно только упоминание, что человек принадлежит к «ворам в законе», сулит не поклонение и восхищение, а немедленный арест вне зависимости, совершил ли он преступление, и даже высылка из страны. Это привело к тому, что 90 процентов криминальных авторитетов в одной только Москве являются… выходцами из этой некогда братской республики. Зато Грузии удалось практически уничтожить организованную преступность на территории своей страны.

Ещё приводят в пример борьбу советской власти с «ворами в законе» в 1950-ые годы, когда в Пермском крае был создан специальный лагерь, куда помещали заключённых строго этой категории и вынуждали – голодом, карцерами и угрозой отправки на Крайний Север – отказываться от своего статуса. В результате, после нескольких бунтов многие «законники» отреклись от «короны», и данная категория преступников к началу шестидесятых годов фактически перестала существовать. Но кого они сейчас можно заставить отказаться от «короны»? В том-то и дело, что в нынешней России не существует чёткого определения этой категории. Статус «вора в законе» стал покупаемым, следовательно, и продаваемым, каким-то расплывчатым и совершенно иного качества, чем прежде. Он распался на «правильных» и «неправильных» воров, да и вообще: воров ли, если преступник конкретно воровским промыслом вообще никогда не занимался?

Само понятие «короны» преступного мира стало неким брендом. На смену «заработанному» в лагерях рангу пришёл одноимённый бренд без всяких лагерей, когда разбогатевшие уголовники начали приобретать «корону» как символ лидерства за деньги. Если в 1991-ом году на учёте в советской милиции находилось около 800 «законников», то сейчас уже никто точно не скажет, кого к этому «лику» причислять. От старых традиций остались только названия, пафос и… ностальгия по тем временам, когда вор был согласен с тем, что «вор должен сидеть в тюрьме». Нужны новые определения, другие подходы и законы, а все знают, с какой неповоротливостью и леностью у нас старое уступает место новому, если вообще когда уступает.

Сегодня имеет смысл говорить не о «ворах в законе», а о лидерах преступного мира. И говорят о них весьма оживлённо! Их имена хорошо известны широкой публике, за коллизиями их жизни миллионы россиян следят так же внимательно, как за судьбами героев любимых латиноамериканских телесериалов или шоу. За них «болеют», как за игроков любимой футбольной команды! Милиция регулярно накрывает многочисленные сходки, задерживая десятки криминальных авторитетов, но спустя несколько дней подавляющее большинство из них выходит на свободу. Это видит вся страна! Вся страна понимает, что если правоохранительные органы захотят посадить человека – его посадят. При обыске «найдут» оружие или наркотики – и не таких сажали глубоко и надолго. Но если многие, известные даже за пределами страны преступники, которым приписывают весьма серьёзные злодеяния и называют лидерами преступных групп, не только остаются на свободе, но и систематически появляются на светских тусовках, то опять же вся страна понимает, почему так происходит. Никто не запретит гражданам страны строить предположения, что такой человек или выполняет определённую функцию «на своём участке», или участвует в совместном коррупционном бизнесе с представителями власти, или помогает правоохранительным органам информацией. Некоторые из них пользуются покровительством милиции и даже при их помощи борются с конкурентами. И беда не в этих «криминальных лидерах», а в том, что каждый считает себя круче другого. Каждый делает «свой бизнес» – это гораздо проще, чем строить и поднимать экономику страны, которая им безразлична до глубины души. Чиновники с «рыльцем в пушку» только делают вид, что борются с преступностью, а на деле питаются из той же кормушки, используя бандитов в своих целях – для устрашения коммерсантов или в силовых акциях по «отжиманию» заводов, земель и других объектов. Нечистоплотные сотрудники силовых ведомств могут держать «на крючке» и тех, и других, получая свою прибыль. Бандиты тоже имеют «в хвост и гриву» тех, кому только кажется, что криминал у них на подхвате.

Ведутся даже споры, чей криминал круче: столичный или региональный? В некоторых российских регионах криминал настолько сросся с властью, что уже открыто ставит на руководящие должности своих людей. Главы преступных сообществ, контролировавшие ранее большинство видов бизнеса, начали вкладывать полученные средства в дело и, таким образом, со временем сами стали полноправными компаньонами. Опять же, мнения по поводу такой ситуации разделяются: одни говорят, что это опасно, другие почти ликуют, что бывшие члены ОПГ, ещё недавно делившие страну на зоны влияния, в последнее время переходят на передел по сферам бизнеса и стараются легализоваться.