Книга Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

Амундсен был довольно спокоен. Предполагалось, что там, где удалось подняться, получится и спуститься. В любом случае он не боялся физической опасности и счастливо избежал мук воображения, от которых многие люди страдают заранее – и часто впустую.

Маленький караван тронулся в путь. Бьяаланд, по-прежнему выступавший в роли лидера гонки, первым достиг кромки верхней ледяной осыпи. Внезапно под своими ногами, между лыжами он увидел головокружительно пустое пространство – дорога прерывалась пропастью и возникала снова где-то далеко внизу. Такой вид при спуске даже самого мужественного человека заставляет ощутить неприятные спазмы в желудке и холодок, бегущий по спине. Сани резко затормозили веревками, обвязанными вокруг полозьев, и все начали осторожно спускаться вниз.

Это был [по словам Амундсена] хороший денек для нас, лыжников. Рыхлый снег, так что лыжи тонули в нем примерно на два дюйма, обледеневший и зернистый – мы скользили так, словно на поверхности кто-то разлил масло… Благодаря рыхлому снегу можно было контролировать спуск. Один склон круче другого… Мы неслись вниз. Чудесный спорт.

По словам Бьяаланда, «покатались на славу. Я получил большое удовольствие, мы соревновались с Капитаном». Амундсен, Бьяаланд и, возможно-, даже флегматичный Хассель развлекались – у них имелись для этого все основания. Снег был идеальным. Спуск с плато превратился в чистое удовольствие. Их беспечность заметно контрастировала с пуританской серьезностью Скотта. Умел ли вообще радоваться этот человек?

Но уже хорошо известно, что Амундсен был «мастером недооценки». Его небрежные фразы маскируют экстраординарные результаты этого спуска. Ландшафт был вполне сопоставим с альпийскими пропорциями, а эти люди к альпийским условиям были не готовы. Свой опыт они получили в Скандинавии, у них не было специфической техники и снаряжения, которые необходимы для передвижения в горах, сопоставимых по уровню сложности и ландшафта с Альпами. Они шли без горнолыжных креплений, фиксирующих ботинки, а длинные лыжи делали повороты в таких условиях особенно трудными. Тем не менее эти люди преодолели все препятствия, скользя вниз с широкими поворотами в технике «телемарк» и «христиания», помогая себе палками, когда склон становился слишком крутым. Они устроили потрясающий слалом между расщелинами, объезжая провалы, сераки, трещины гигантских ледяных струй ледника Акселя Хейберга, даже ниже уровня своего подъема.

Хелмер Ханссен и Вистинг на собачьих упряжках не испытывали такого удовольствия. Слалом с нагруженными санями, которые то и дело норовят развернуться вниз по склону, – сомнительное развлечение, ведь зияющие бездны только и ждут малейшей ошибки. Собаки, утопавшие в рыхлом снегу по грудь, наверняка тоже считали, что двигаться трудно. Но все справились удачно, и спустя короткое время возницы, собаки, сани и ничем не обремененные лыжники пробились сквозь ледяные осыпи. Через одиннадцать с половиной миль, после спуска на 4500 футов, они остановились и разбили лагерь в том же месте у подножия нижней осыпи, где, по словам Бьяаланда,

лежали 47 дней назад, а впереди было столько труда и тяжелых переходов… Спасибо Тебе, Господи, что мы снова внизу… и можем дышать спокойно… после шести недель выживания в [разреженном] сухом холодном воздухе.

Страшный спуск был позади.

Вместо ненужного перехода через горные перевалы, как по пути наверх, теперь они пошли по леднику Акселя Хейберга вниз к Барьеру, повернули на север и незадолго до полуночи 7 января достигли своего склада в точке 85°5′ южной широты под скалой Бетти. Теперь у них в санях был запас– еды для людей и собак на тридцать пять дней – более чем достаточно для возвращения во Фрамхейм. К тому же в их распоряжении оставались склады, распределенные по Барьеру на каждом градусе широты. По словам Амундсена, на них

словно сыпалась манна небесная. С этого момента приоритеты изменились – важно есть как можно больше, чтобы как можно скорее облегчить наши сани.

Амундсен отправил Хелмера Ханссена и Вистинга на скалу Бетти, чтобы они построили там каменную пирамиду, которая служила бы доказательством того, что здесь были люди. В нее положили записку с рассказом о том, что сделала норвежская экспедиция[106], а также семнадцатилитровый бак с керосином и двадцать коробков спичек. «Возможно, – сказал Амундсен, – кому-то это когда-то понадобится». Спустя некоторое время от изнеможения упала еще одна собака – пришлось ее пристрелить. К дому они подходили на двенадцати собаках, как изначально и предполагалось.

За исключением нескольких расщелин на стыке Барьера и твердой земли все природные опасности были позади – и теперь Амундсен снова был готов к гонке. Ведь на тот момент он знал только то, что британцы будут спускаться по леднику Бирдмора, который заканчивается на целый градус севернее, чем ледник Акселя Хейберга. Он стал, по словам Бьяаланда, «нетерпимым, не переносил возражений. А тут еще случился острый спор по поводу моих солнцезащитных очков. Его раздражает, что я не использую такие, как у него?»

Это довольно откровенное заявление. Бьяаланд сделал свои очки сам, основываясь на эскимосской модели с узкими прорезями, и отказался от разработки Амундсена.

Амундсен решил идти в спринтерском темпе, больше не нужно было беречь силы людей и собак. Барьер превратился в гоночную трассу. Они проходили пятнадцать или двадцать миль, разбивали лагерь на восемь часов, шли дальше, снова отдыхали и так далее, не делая различий между днем и ночью. Таким образом, они увеличили свою скорость в полтора раза, сократив время в пути до Фрамхейма почти на две недели, и надеялись за счет сэкономленного времени раньше вернуться к цивилизации.

11 января они в последний раз видели горы. «Чудесный вид, – восхитился Бьяаланд, – словно дом троллей, сверкающий серебром и хрусталем».

В тот же день, ровно на полпути между полюсом и Фрамхеймом над ними появились две чайки. Это были первые живые существа, которых они увидели в этой стерильной ледяной пустыне за два месяца, – первый признак другой жизни. Приветственно размахивая руками, птиц встречали радостными криками. Бьяаланд достал свой револьвер (из которого убивал собак) и выстрелил в воздух.

Здравствуйте-здравствуйте, дорогие чайки [записал он в дневнике]. Как поживаете?.. Возвращайтесь к Линдстраму и передайте, что мы будем дома через 20 дней и съедим все его горячие кексы, говядину, фрукты и даже зеленые сливы.

А потом на них обрушились снежные бури, штормовые ветра, метели и туманы. Погода ожесточилась. Все надели анораки и штаны из тюленьей кожи, извлеченные из склада под скалой Бетти, так что было тепло, возможно, даже слишком, потому что температура оставалась средней по антарктическим стандартам – где-то на уровне минус 10 °C.

Спутники Амундсена оценили его проницательность и умение планировать. В любую погоду, в любой ветер и при любой видимости им удавалось проходить нужное расстояние, двигаясь от пирамиды к пирамиде. Склады находили всегда, поэтому ограничились навигационным счислением. Изначально их заложили на расстоянии четырех дней пути друг от друга, и теперь за счет скорости они передвигались от одного склада к другому за два-три дня – именно столько времени требовалось на то, чтобы преодолеть два градуса по широте. Их запасы были избыточными, как минимум полтонны продуктов остались на Барьере. Собак перевели на двойной рацион пеммикана, тюленьего мяса и печенья, а в конце даже кормили шоколадом – все что угодно, лишь бы облегчить сани.