Книга Рубеж Империи: Варвары. Римский орел - Александр Мазин

«Ну уж нет, – отвечал тот. – Я себе не враг».

В общем, все шло по плану. А где-то в середине октября от легата Максимина поступил приказ: сворачивать лагерь. Пришло время перебираться на зимние квартиры.

Но еще раньше в гости пожаловал император.

Глава семнадцатая

Отвальная, прощальная…

Черепанов знал, что Александру Антонию Северу Августу было чуть больше двадцати. Но выглядел он старше. Геннадию, который стоял в хвосте легиона, справа от своей кентурии, лицо императора не понравилось. Какое-то брезгливо-порочное. Хотя говорили, что Александр ведет очень скромную жизнь, почти аскетическую – в сравнении с прежними Августами. Черепанову было не с чем сравнивать. Это был первый римский император, которого он видел воочию. Север ехал на высокой колеснице в окружении конных преторианцев. Рядом, с напряженным, белым от пудры лицом – его мать, Мамея. Соправительница. Когда-то она, вероятно, была очень красивой женщиной. Время, интриги и власть изуродовали ее. Хотя заметить это под толстым слоем грима, драгоценностей и драпировок было нелегко.

Ревели трубы. Легионы приветствовали императора, ударяя в щиты. Без особого энтузиазма. Каждый легионер знал: Август не любит «данубийцев». Уроженец Сирии, Александр любит только своих «азиатов».

Император привез подарки. Награды. Взревывали трубы. Глашатай зычно выкликал номер подразделения, имя… Офицерам награды вручал лично император. В их легионе таких оказалось всего двое: трибун Гай Петроний Магн, совсем молодой, всего лишь года на три старше императора, и какой-то кентурион из бывших преторианцев. Легионы приветствовали награжденных (так было положено), но довольно прохладно. Тем более что и награжденных было немного. Все знали, что император скуповат. Расщедривается только тогда, когда пахнет жареным.

И вдруг все когорты словно взорвались: появился Фракиец.

Гай Юлий Вер Максимин въехал на лагерный форум[136]один. Махнул рукой, приветствуя легионы, и присоединился к свите императора. Но приветственный рев и грохот утихли далеко не сразу. Черепанов видел – у него было превосходное зрение, – как «Мать императора, солдат и страны» (как ее именовали при официальном титуловании) раздраженно поджала губы.

Потом были пир и праздник.

Черепанов впервые наблюдал гладиаторские бои: Север привез с собой дюжину пар. Ничего интересного. Все, кроме двух бойцов (оказавшихся, как выяснилось, не рабами-гладиаторами, а спортсменами-любителями), дрались так себе. На всех хватило бы одного Плавта. А черепановская кентурия легко стоптала бы сотни полторы таких вояк. Конечно, не на арене, а в настоящем бою.

В общем, ничего особенного. Четверых бедолаг убили, еще четверых – покалечили. Надо признать, сам процесс публичного смертоубийства легионеров возбуждал мало. Сказывалась специфика профессии. Ставки – вот что делало бои по-настоящему привлекательными для этих ребят.

Когда уже совсем стемнело, прискакал Плавт. Бросил пару слов Феррату и забрал Черепанова с собой. К Парсию. Развлекаться.

– Этот Север вечно жнет, где не сеял! – Гонорий, принявший на грудь литра три, всегда становился чуточку агрессивен.

– В позапрошлом году Сенат в Риме устроил ему триумф и поименовал его «Великим Персидским». Притом что мы, только мы били персов. Мы прошли всю Армению и так врезали хваленой персидской кавалерии, что у них мозги из ушей летели. В Мидии[137], понимаешь, гора на горе. Коннице не развернуться, но пехоте – самое то.

А пока мы дрались, этот сопляк со своими любимчиками из восточных легионов застрял в пустыне и потерял почти всех лошадей. А третью армию вел любимчик Сената Марцелл – только полный болван мог доверить ему армию! Шел как по Аппиевой дороге. Все ждал: вот сейчас Александр с мамашей с основными силами подойдут… Ардашир[138]взял его, как волк овцу. Вырезали всех. Втоптали в песок и утопили в водах Евфрата[139].

А этот маменькин сынок обгадился и остался на месте. И нам приказал отступить. Осенью, через перевалы. Туда мы летом шли. Летом еще ничего, а осенью… Представь, Череп: горы, снег, холод, никакой жратвы и фуража. Наших там больше погибло, чем в Мидии. Но все-таки мы с Максимином врезали этому Ардаширу! Мы так дали персам по зубам…

– Погоди-ка, – попросил Геннадий, заинтересовавшийся стратегией войны, о которой говорил его друг. – Вы что же, атаковали раздельно?

– Ну да, – кивнул Плавт. – Вот, гляди (он нарисовал на земле схемку). Вот Тигр[140]. Вот Евфрат. Вот здесь – наша земля, вот тут – персы. Вот отсюда ударили мы – через Армению. Били их почем зря, прорвались в Мидию и, если бы остальные дрались так же, свернули бы этому Ардаширу шею, как глупому петуху. Но не все легионеры подобны нашим. И не у всех есть Максимин! – в голосе кентуриона смешались горечь и гордость. – Мы разбили их, но нас было слишком мало и с провиантом возникли трудности. А вторая армия, Августова, шла через Северную Месопотамию и завязла вот здесь. Говорят, из-за проклятой жары. Но я в это не верю. Просто ни Александр с мамашей, ни его любимчики с Востока[141]не хотели драться и тянули сколько могли, чтобы не их кровь пролилась, а наша.