Книга Пришельцы ниоткуда - Франсис Карсак

Они вернулись целыми и невредимыми, и в одно погожее, сухое утро – бледно-голубое небо обещало солнечный день – племя тронулось в путь. Во главе шли разведчики, за ними – основная часть племени, с женщинами и детьми в центре, наконец, в арьергарде – несколько молодых воинов. Когда они спустились по склону, К’варф не обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на грот, в котором он вырос и куда, уже с этого самого вечера, придут гиены – грызть кости и оставлять свои экскременты среди осколков кремня и брошенных орудий. Быть может, позднее, став, в свою очередь, вождем, он пожалел бы об этом и возвратил бы племя на прежнее место…

Переход прошел спокойно. На ночь они располагались лагерем на каком-нибудь жалком выступе, где сбивались в кучку и на случай нападения волков раскладывали, но не разжигали костер: не следовало кричать на всю степь, что они здесь. Каждую ночь сменялись караульные, но ничто не нарушало отдыха членов племени, кроме жуткого смеха гиен вдали. Они спали глубоким сном, на голой скале или на горстках веток, поспешно собранных в сумерках. Дни шли один за другим. Они покинули долину, вскарабкались на плато, спустились к другой реке. Там и находилась Двойная пещера, идеально расположенная – на вершине склона. Хотя несколькими днями ранее разведчики обнаружили ее пустой, племя долго всматривалось издали в темные входы. Никаких признаков жизни. На закате, когда косые лучи солнца окрашивали скалу в желтый цвет, он вошли в свое новое жилище.

Прежде чем начать обустраиваться в пещере, вождь внимательно обследовал ее. Он помнил небольшой темный проход под холмом, соединявший два входа. Пройдя по нему с факелом в руке, он вернулся довольный и, отложив до утра более тщательную разведку местности, распорядился разбить лагерь.

Почва была неровной, особенно у входа, заваленного осколками известковой породы. Они ограничились тем, что убрали самые большие камни, выкатив их из грота, и наскоро выровняли площадку при свете огня. На следующий день в любом случае нужно будет принести ветки и сухой травы для подстилок. Передвинув чуть более крупный, чем другие, осколок скалы, они обнаружили черные следы золы. Вождь осмотрел их: старые, беспокоиться не о чем. И однако, среди угольев обнаружился необычный набор инструментов: кремневые орудия в форме сердца, оббитые с двух сторон, отщепы, острый край которых был затуплен крутой ретушью, словно для того, чтобы их можно было брать пальцами и не порезаться. Племя их не изготавливало, но вождь вспомнил, что видел такие в молодости, в лагере тех, кто напал на племя уже после того, как оно ушло отсюда. Вероятно, позже эти люди снова вернулись в оставленную ими пещеру…

К’варф переговорил с пареньками своего возраста: утром им предстояло исследовать окрестности, выяснить, где находятся источники, реки и ручьи, обычные места прохода дичи, залежи кремня. Наконец-то полезное совмещалось с приятным, жизнь была прекрасна. Он уснул, преследуя во сне стаю оленей.

Его разбудил ужасный вопль. Отблески пламени плясали на своде, тени воинов, стремительно сбросивших с себя одеяла из шкур, причудливо жестикулировали на потолке и стенах. Из глубины пещеры, оттуда, где расположились женщины, донесся новый крик. Новая тень растянулась на стене, и К’варф спросил себя: какой могучий воин мог отбросить ее? Даже Инг-Тха… Тень забавно исказилась, и он обернулся: перед ним стоял в угрожающей позе гигантский пещерный медведь!

Он пришел по темному коридору, войдя через другую дыру, и внезапно наткнулся на группу спавших женщин. Хотя пещерный медведь не относился к плотоядным животным, он обладал густой шерстью, черепом, который не пробить палицей, огромной массой и грозными передними лапами – один из самых опасных противников, какие могут повстречаться человеку. В пасти, под приподнявшейся в оскале верхней губой, слабо мерцали огромные зубы, покрасневшие от крови. Медведь начал надвигаться на К’варфа.

Мальчик перекатился на бок, избавляясь от окутывавшей его шкуры. Воины уже набросились на незваного гостя: часовые – с рогатинами и дубинами, остальные – со всем, что попалось под руку. На животное обрушились камни, палки, кремневые скребла. Инг-Тха устремился на него, выставив перед собой рогатину. Ударом левой лапы медведь сломал дубовое древко с обожженным для твердости концом, издал рык, упал на все четыре лапы и ринулся в атаку, сбив с ног двоих мужчин и выбежав прямо к К’варфу. Вжавшийся в стену, полуживой от страха, едва державшийся на ногах, мальчик мог лишь повторять про себя: пусть этот медведь умрет! Пусть этот медведь умрет!

Медведь умер.

Он шатался еще с пару мгновений, а затем рухнул. В тот же миг Инг-Тха нанес ему сокрушительный удар палицей – в основание черепа. Тем самым он покрыл себя славой: никто не помнил, чтобы медведя убивали одним-единственным ударом. К’варф не стал спорить, так как и сам еще не знал о своих способностях. Племя отведало вкуснейшего мяса, лучшие куски, разумеется, достались вождю и Инг-Тха.

Перемену места охоты сочли оправданной. Дичи снова было предостаточно. К’варф достиг пятнадцатилетнего возраста. Он прошел обычные ритуалы посвящения, примитивные ритуалы все еще дикой расы. Он получил от вождя свое настоящее имя Мужчины – нам оно неизвестно, – а также прозвище: Мата-Инга, то есть Большая Голова. Тогда он задумался о том, чтобы обзавестись женой.

Вот уже более года он чувствовал неосознанное влечение к Илик, двенадцатилетней девушке с рыжеватыми глазами и густой черной шевелюрой. Ни один охотник еще не обращал на нее своего взгляда, и, хотя в таких делах мнение женщины в счет не шло, она тоже, казалось, робко искала его компании. К’варф, разумеется, оттолкнул ее: подросток, готовящийся стать мужчиной, не якшается с девочками. Ритуалы брака или, скорее, образования пары были крайне простыми: любой мужчина брал себе женщину, которая ему нравилась, при условии, что вождь не придерживал ее для себя и этому не противился другой, более сильный мужчина. К’варф осведомился у вождя, который не увидел никаких препятствий к «браку». Но на пути юноши вырос Тильвит, одногодок К’варфа, как минимум такой же сильный, хотя и уступавший ему в росте.

Вопрос разрешился уже через несколько дней, у подножия склона, что вел к пещерам. В тот день К’варф, охотясь в одиночку, убил косулю и, согласно установленным в племени правилам, мог располагать, помимо своей части, еще одной частью добычи. Он предложил ее Илик. Тогда Тильвит произнес слова смерти, и Инг-Тха, заменявший отсутствовавшего вождя, назначил сражение. Правила были несложными: разрешено драться только руками и ногами, без оружия, но если один из противников задушит другого, тут уж ничего не поделаешь. Юноши вышли на бой перед всем племенем.

До этого дня между ними не было соперничества, и они часто охотились вместе. Каждый знал силу другого и долго присматривался к противнику, после чего они обменялись быстрыми ударами; оба немного запыхались и раскраснелись, но ни один не получил преимущества. Но после перерыва Тильвит резко притянул соперника к себе и К’варф, не успевший отстраниться, обнаружил, что его шею сжимают сильные руки. Дыхание сделалось затрудненным, перед глазами встала пелена. Но тут, откуда-то из глубины инстинкта, вырвались новые силы, он не пожелал отказываться от боя и, заколотив руками, мысленно пожелал Тильвиту смерти.